Потери и находки - Вера Чиркова

Вот это очень важная информация, и самым главным в ней была вовсе не осведомленность ловцов о новой внешности Инквара. Он не особо и надеялся пройти весь путь до перевала и ни у кого не вызвать подозрений, рассчитывал только на фору во времени. Слишком много людей подрабатывает соглядатайством, и частенько хозяева снабжают самых прилежных из них различными амулетами, чтобы не мог невидимкой проскользнуть мимо ни один чужой человек. Кроме того, работают доносчики по принципу: «Лучше переусердствовать, чем не доложить о какой-нибудь, пусть и самой небольшой неувязке в облике или поведении незнакомца». И теперь, когда с таким трудом доставшаяся фора фактически исчерпана, искуснику будет намного труднее улизнуть из лап ушлых ловцов.

Но и эта неприятность казалось мелочью по сравнению со словами монастырского доносчика о новогодних огоньках. Инквар сам лично усилил медную сеточку, скрывающую малейший отсвет спрятанных в жилетке камней, амулетов и браслетов, сам обшил ею изнанку верхней рубахи, которую, не снимая, носил поверх жилета. И, обрядив во все это подходящий чурбак, тщательно проверил артефактом, не виден ли свет его магических вещиц.

А какой-то шпион рассмотрел кучку огоньков так легко, словно искусник не сделал все возможное для своей защиты. Обидно и горько, и тем обиднее, что последние три дня он сам лез в ловушку, с искренней уверенностью считая, будто действует по собственной воле.

Инквар разом припомнил все события последних дней, ночников, Кержана, рыжую нахалку… покачнулся и тяжело шлепнулся на стул, закрыв лицо руками. Было невыносимо тяжело думать, что все те, за кого он так волновался, оказались просто дешевыми комедьянтами. Безусловно, ловкими и талантливыми, но от этого не менее презренными.

Неподалеку послышалось легкое шуршание, раздались чьи-то мягкие шаги, потом мягко чмокнула дверь… Инквар ни на что не обращал внимания. Больше ему ни до чего нет дела… узников не должны волновать проблемы и заботы тюремщиков.

Голова неожиданно закружилась и потяжелела, словно его страдания внезапно стали насыпанными в шапку булыжниками. Сообразив, что это кончается действие зелья бодрости, искусник склонил голову к плечу и, безразлично усмехнувшись, закрыл глаза, отдавая себя во власть случайности.

Проснувшись, Инквар не сразу открыл глаза, сначала на миг затаил дыхание и попытался вспомнить, что происходило в тот момент, когда он засыпал. Душу отчего-то давило тяжелое, не прошедшее за время его сна ощущение крупной утери, и первым делом следовало разобраться, откуда оно взялось. В памяти почти мгновенно всплыл полумрак комнаты, тусклая лампадка и красивая, но холодная, как ледяная статуя, женщина в сером.

«Вот теперь все ясно», — помрачнел Инквар и, не сдерживаясь, вздохнул. Да и что теперь прятать свои истинные чувства? Отныне он раб, насколько искуснику известно, еще не было до сих пор людей, сумевших покинуть этот монастырь по собственному желанию. Да он и сам успел оценить высоту и толщину сложенных из огромных глыб старинных стен, ограждающих каменное строение со стороны входа в узкое ущелье, отвесные бока скал, вздымающихся над крышами построек, и тающий вдали полукруг покрытых снегом горных вершин. Замыслить отсюда побег может только безумец, готовый не щадить ни своей, ни чужой жизни.

Искусник вздохнул еще раз и распахнул глаза.

Сперва ему показалось, будто ничего не изменилось и спит он в той же комнате, где засыпал, но наваждение длилось всего миг. Хотя и здесь было так же сумрачно и неуютно, как там, но лежал он все же на постели и даже был укрыт одеялом, хотя и полностью одет.

«Значит, знают, как опасно пытаться раздевать искусников», — искривила губы злая ухмылка, и Инквар приподнялся на локте, изучая комнату, куда кто-то отважился его притащить. Узкая, как и подобает кельям, и такая же холодная; маленькое, как бойница, окошко дает представление о властвующем снаружи времени суток и о погоде, но почти не пропускает солнечных лучей. Однако и попавшего сюда бледного света из серого то ли позднего вечера, то ли раннего утра вполне хватает, чтобы рассмотреть маленький столик у окна и вторую лежанку у противоположной стенки. Она стояла на расстоянии вытянутой руки, и Инквару хватило одного взгляда, чтобы узнать мирно спящего там мужчину.

Непонятно только было, как у него хватило глупости или наглости заснуть рядом с тем, кого он так подло предал. Неужели не заподозрил, каким искушением станет для дрожащих от ненависти пальцев искусника его незащищенное горло?!

Инквар перевел взгляд на собственные руки, самовольно потянувшиеся к карманчику с ядовитыми иглами, и, горько ухмыльнувшись, бессильно уронил кисти на постель.

Все правильно он рассчитал… понял небось за время совместного путешествия, что Инквар не дурак и не самоубийца. И никогда не станет нападать или мстить сгоряча, не продумав последствий и скрупулезно не просчитав всех шансов.

Откинув одеяло, искусник сел, покрутил шеей, разминая уставшие от неудобного положения позвонки, и решительно встал с лежанки. Где тут у них умываются? Да и сжевать чего-нибудь неплохо бы, а потом он сядет и обдумает, как выжать из этой паршивой ситуации максимум выгоды. А после затаится… и будет ждать, пока изменчивая судьба не подбросит шанс или подсказку.

Когда он вернулся в комнату, Дайг уже не спал, сидел на своей постели и спокойно затягивал шнуровку колета.

— Доброе утро, — испытующе глянув на вошедшего, поздоровался телохранитель, однако Инквар притворился глухим.

Ему совсем недавно пришла в голову неожиданная и крамольная мысль: хотя он теперь раб, но далеко не простой, и значит, те, кому нужны его услуги, должны мириться и с его причудами. Разумеется, ничего особого он требовать не станет, но приветствовать людей, которых отныне ненавидит, решительно не желает.

— Дед, — помедлив пару минут и так и не дождавшись от напарника ни слова, укоризненно произнес Дайг, — я думал, ты отдохнешь и снова начнешь соображать, как разумный человек, а не как истеричная дура.

Инквар тонко усмехнулся в ответ на эти слова, но в груди, скованной болью и холодом, вдруг шевельнулся крохотный теплый комочек, словно оттаяла застигнутая бураном певчая птичка.

— Я понимаю, — помолчав, хмуро продолжил Дайг, — со стороны может показаться, будто некоторые события произошли не случайно, а направлены чьей-то злой волей, но если припомнить детали, становится ясно, что это всего лишь совпадения. Слишком много сил, людей и денег нужно было собрать и издержать, чтобы приготовить такую сложную ловушку. И я даже готов тебя оправдать, последствия употребления зелья бодрости не всегда предсказуемы, тем более когда пьешь его два раза подряд. Да и к тому же ночной бой тебя расстроил, мне хорошо известно про этику людей, которые, по-моему, приходятся тебе собратьями по ремеслу. Но если ты сейчас не признаешь свое подозрение ошибкой и будешь и дальше думать, будто я привел тебя в ловушку, то мы больше не знакомы.

— А настоятельница думает так же, как и ты? — сглотнув внезапно вставший в горле комок, тихо поинтересовался искусник, боясь дать волю растущей в душе надежде. — Или тебя в ее игры не посвящают?