Демоны прошлой жизни - Екатерина Островская

— У нас только колбаса к чаю, — предупредил участковый, наполняя кипятком чашку, в которой лежал чайный пакетик.

— Уже поздно колбасу есть, — ответила Вика, — почти десять вечера.

— А во сколько вы ложитесь обычно? — вкрадчиво поинтересовался Францев.

— В десять и ложусь, но я еще читаю после этого.

— Хорошее дело, я тоже люблю читать, только читать приходится ориентировки и сводки происшествий, — на полном серьезе углубил тему участковый.

Чай был допит, Вика посмотрела за окно, где занимался вечер.

— Мне пора домой, — сказала она.

— Я провожу, — тут же откликнулся Кудеяров.

Они шли неспешным прогулочным шагом. Даже слишком неспешным. Им встречались люди, которые здоровались с Павлом и после этого кивали Вике. Здоровались незнакомые или просто забытые им жители Ветрогорска. Пару раз прошли те, кого он узнал, но за пять прошедших лет Павел забыл их имена. Просто кивал в ответ. Вика держала его под руку, и пальцы ее были невесомыми.

— Хорошо, что сейчас еще белые ночи, — произнесла она, когда уже подходили к ее дому. — Можно гулять и гулять, хоть до самого утра.

— Можно, конечно, — согласился Павел. — Я, например, не против.

— Я тоже, — прошептала Вика.

Они стояли возле ее подъезда.

— Так куда пойдем? — поинтересовался Кудеяров.

Вика отпустила его руку и встала перед ним.

— Сейчас скажу тебе глупость, — предупредила она, — я очень чувствую, как меня воспринимают люди. Сегодня, когда я была у ученицы, сразу поняла, что ее родители презирают меня, как презирает всех эта глупая и бездарная девочка. Но я должна ее учить и терпеть. Но не в этом дело. Мне важно другое. Я чувствую, что нравлюсь тебе. И ты мне нравишься… Очень нравишься. Так что, если не против…

Она обхватила его шею руками и прижалась всем телом. Прижалась и шепнула в ухо:

— Поднимемся ко мне.

За окном уже начинало светать, когда Вика, утомленная, отстранилась и с улыбкой произнесла:

— Погоди, я хочу тебе кое-что сказать.

— Не надо, я и так все знаю.

— Ты не знаешь ничего. Ты, может, даже думаешь, что я такая безрассудная, но это не так… Я когда увидела тебя на том страшном месте, стояла, словно молнией пораженная. Стояла и думала, какие бывают мужчины и как повезет кому-то или уже повезло… И было так обидно видеть и знать, что ты пришел в мою жизнь и уйдешь, не обратив внимания на меня. А я так не хочу быть обманутой судьбой…

Она поцеловала его, потом положила голову на его грудь и продолжила:

— У меня был роман. Один-единственный, но очень серьезный. С моей стороны, разумеется.

— Можешь не рассказывать ничего.

— Нет, нет. Я, наоборот, хочу, чтобы не было никаких тайн, а то потом вдруг что-то из моего прошлого случайно всплывет, ты обидишься от того, что я не рассказала тебе. Так вот… Я училась тогда на втором курсе. Училась, работала, снимала квартирку. Денег не хватало иногда. То есть почти всегда не хватало. Я приезжала к маме, просила в долг у нее. Но однажды она меня выставила, причем жестоко. Мне надо было ехать назад в город, к квартирной хозяйке, которой была должна за два месяца почти. Хозяйка сказала, чтобы я без денег не возвращалась, иначе она заберет все, что там было моего… А там не только одежда, там были ноты, которые я собирала много лет.

Вика вздохнула и продолжила:

— Я шла, и мне было так горько, что, не доходя до автобусной остановки, опустилась на траву и заплакала. Мимо проехал автомобиль, потом он остановился и вернулся назад ко мне. Вышел мужчина и спросил, что у меня за беда. И тут я совсем разрыдалась. Говорила, что люблю маму, а она меня выгнала, квартирная хозяйка требует денег, жить не хочется… Ну и так далее. Он посадил меня в свой автомобиль. Мы приехали в город. Поднялись оба в мою съемную квартирку. Вышла хозяйка, и тот человек оплатил мой долг. Но та тетка мерзкая выбросила мои вещи на площадку и сказала, что квартира уже сдана другим — очень приличным и положительным людям. А было уже поздно. Лето, и студенческое общежитие не работало. Он повез меня в гостиницу, в которой сам снимал номер, но и там не было мест… Ну тогда он оставил меня у себя, а сам пошел, как потом выяснилось, спать в машину. Под утро, правда, вернулся и постелил себе в ванной. Я это увидела и поняла внезапно, что люблю его…. Что он добрый, как отец, которого я не помню. Днем мы ездили по городу, просто катались, заходили в отели, но — лето, и все было занято… Но он, вероятно, и сам не хотел со мной расставаться. Еще две ночи он спал в ванной, а потом не выдержала я. Пришла к нему и сказала, что… Это неважно, что я сказала.

Мы прожили полгода вместе. Переехали в другую гостинцу в роскошный номер, который стоил в сутки кучу денег. Рано утром он уезжал, возвращался поздно, мог вообще не приехать, но всегда звонил и предупреждал, чтобы я не волновалась… Он занимался инвестициями. А в один прекрасный момент я забеременела. Стеснялась сказать ему, боялась, что он меня бросит… Я тогда всего боялась. Да и сейчас боюсь. Так прошел месяц, другой, потом он уехал в другой город, звонил оттуда, а я сходила с ума, ревновала, думала, что он с другой. Доводила себя до истерики. А потом пошла и сделала аборт. В тот же вечер он вернулся… Я ему все рассказала и добавила, что я его ненавижу… Что он устроил мне жизнь, как в американском фильме «Красотка», который я тоже ненавижу. Говорила это зло, хотя истерики не было. Потому что весь запас слез к тому времени у меня иссяк. Я выгнала его. Он собрал вещи, спокойно, не отговаривая меня, сообщил, что номер оплачен на месяц вперед, оставил мне денег, поцеловал меня… Вернее, хотел. Наклонился, а я ударила его по щеке… Но он все же поцеловал и ушел. Покров безумия спал с меня утром, после того как я выспалась. Сначала все произошедшее вспоминалось мне как наваждение, как дурной сон, потом я увидела деньги на столе… Начала ему названивать, но номер уже не отвечал. Не отвечал потом никогда. Я бы покончила с собой. Но тогда бы мы точно с ним никогда не увиделись, а я надеялась на встречу, чтобы вымолить прощение. Я выехала из гостиницы, получила еще возврат аванса за проживание. Переехала в общежитие. Денег мне хватило почти до окончания учебы. А потом я вернулась сюда… И только теперь я поняла, что та любовь осталась там, в далеком моем глупом детстве, — любовь к нереальному и выдуманному. Я встретила тебя и поняла, что никого другого мне не надо.

— Я тоже тебя люблю, — сказал Павел. — И у меня никого нет. Моя жена погибла.

Утром Павел пошел к Ашимову и на подходе к Боровой улице увидел выходящую из ворот Лидию Степановну Друян. Она посмотрела на Кудеярова и остановилась, очевидно, решив дождаться, когда он приблизится. А когда он подошел и поздоровался, она кивнула:

— Вы же были у нас участковым, насколько я помню, молодой человек. Теперь опять к нам направили?