Капер Его Величества - Михаил Попов

Оказалось, что это явились Каллифорд с Берджессом. Вид у них был сияющий.

– Полная победа, сэр!

Перекошенная в нескольких направлениях конопатая физиономия капитана начала медленно расправляться.

– Победа?

Он спросил очень осторожно, чуть-чуть спросил, в любой момент ожидая, что на него обрушат град насмешек и самых грубых издевательств.

– Да, сэр.

Каллифорд являл собой сплошную уверенность, он просто отчеканивал каждое слово, невозможно было усомниться в том, что он говорит.

– Мы потопили полтора десятка французских пирог, мы спасли эскадру. В конце концов, мы спасли самого полковника Маллина. Думаю, мы заслуживаем поощрения. И теперь не может быть никаких сомнений в нашей верности.

– На «Саутгемптоне» выбросили красный и белый флаги, – сказал Билли.

– Что это значит? – поинтересовался капитан Кидд, и никто не посмел улыбнуться.

– Это значит, что флагман приглашает вас к себе на борт, сэр, – пояснил Каллифорд.

Уильям Кидд потрогал свой подбородок:

– Но мне же нужно побриться!

Спустя некоторое время полковник Маллин расточал комплименты капитану «Блаженного». По его словам, выходило, что своим неожиданным и решительным маневром Кидд действительно спас эскадру. И принес первую убедительную победу флоту его величества над смертельным противником.

– Я рад, дружище, что мы с лордом Хардуэем не ошиблись в вас.

– Я тоже рад.

– Послушайте, а что это от вас разит, как из пивной бочки? Вы что, уже начали праздновать победу?

Капитан Кидд стыдливо опустил глаза.

Возвращение «Блаженного Уильяма» в Порт-Элизабет можно было признать триумфальным. В тавернах, в богатых домах и даже на сахарных плантациях рассуждали только о храбрости и воинском искусстве капитана Кидда.

Губернатор Вудфорд удостоил героя формальной аудиенции. Приступ подагры у него миновал, поэтому он мог облачиться в парадный мундир.

В разговоре его превосходительство признался, что первое впечатление от их знакомства было не великолепным, но теперь он готов признать, что посрамлен.

– Как говорят в Ирландии, те, кто умеют себя подать, не всегда умеют себя вести.

Поговорка не совсем точно выражала суть ситуации, но это ничуть не смутило победителя при Сан-Хуане.

Не все были столь однозначны и единодушны в оценке подвига, совершенного капитаном «Блаженного». Например, полковник Маллин, отойдя от первых восторгов, внимательно рассмотрев все обстоятельства этой истории, пришел к выводу, что в ней есть несколько темноватых пятен.

Хорошо, конечно, что корабль Кидда оказался у выхода из бухты именно тогда, когда было нужно, но вот почему это произошло?

По приказу Кидда?

Но что толкнуло его к отдаче такого приказа?

Сверхъестественное чутье?

А может быть, у него были свои шпионы, вовремя сообщившие о готовящейся атаке?

А может быть, удачливость Кидда – всего лишь удачное стечение обстоятельств? Он хотел бежать из гавани тайком, а тут французы?

Нет, это было бы слишком, таких совпадений в жизни не бывает. К такому трезвому выводу пришел полковник после трех больших стаканов мальвазии, которой он угощался в обществе лорда Хардуэя, вернувшегося со второй частью своей эскадры из инспекционного рейда на Барбадос.

– Что ж, Маллин, поздравляю вас. Об этом успехе не Стыдно доложить не только лорду адмиралтейства, но и самому его величеству.

Полковник покраснел сверх обычного и промолчал. Долг офицера требовал от него сообщить своему непосредственному начальнику о сомнениях, роившихся в голове, но ему не хотелось портить впечатление от несомненной победы.

Да и сомнения были слишком зыбкими.

– А не кажется ли вам, Маллин, что мы отнеслись к этому Кидду слишком пренебрежительно. Он посрамил наше неверие, не правда ли?

Полковник пробурчал что-то невнятное.

– Не доказал ли он, что не нуждается в няньках? – Маллин посмотрел на лорда Хардуэя, на полковника Керра, также присутствовавшего за столом, и тяжело вздохнул. Его превосходительство не понял, как ему истолковывать этот полковничий вздох.

– Через неделю я собираюсь посетить Ямайку, для этого мне понадобятся все наши силы. Меня бы очень устроило, если бы капитан Кидд смог взять на себя задачу патрулирования вод вокруг острова Невис.

– Без сопровождения?

– Ну, можно ему придать пару шлюпов для солидности. После разгрома у Сан-Хуана французы не посмеют больше наглеть в наших водах. Мне так кажется.

Пока шли эти обсуждения, капитану Кидду не давали терять времени даром.

Он оказался под усиленным вниманием женщин. Причем внимание это обрушилось на него с самых разных направлений. О сестрах Плант здесь уже упоминалось Следуя правилам хорошего тона, он не мог не посетить их дом после триумфального возвращения с морских фронтов.

В его честь был устроен настоящий спектакль.

Звучали виолончели, лиры изливали лирические мечты, им вторили не слишком звучные, но приятные голоса девиц Плант.

Героя все это трогало мало, но он твердо знал, что настоящий джентльмен должен терпеть, когда настоящие леди занимаются в его присутствии искусством.

Помимо пятерых дочерей были и приглашенные дамы. Их специально выбирали с таким расчетом, чтобы на их фоне дочки майора выглядели хорошенькими. Легко представить себе, что представляли собой эти дамы. Да и было их немного. Дочери майора собственными силами могли создать ощущение, что дам на вечере полно.

После концерта само собой открылись танцы. Майор добыл откуда-то пару шотландских волынщиков, думая, что этим размягчит сердце героя. Надо сказать, что Уильям, увидев соотечественников, скорее удивился, чем пришел в восторг.

Впрочем, он был не прочь потанцевать.

Конечно, не новомодные парижские контрдансы были близки его сердцу, а простые деревенские переплясы. В контексте кровопролитной войны это воспринималось не как недостаток светскости, а как патриотическое поведение.

Капитану пришлось потрудиться. Дочерей у майора было все же пятеро, и все на что-то претендовали, поскольку ни одну из них герой-победитель явно не выделял.

Можно сказать, праздник встречи удался.

За обедом Кидд был сдержан в потреблении напитков и посему вернулся домой на своих ногах, лишь слегка поддерживаемый с двух сторон двумя молчаливыми мулатами, специально выделенными майором для его сопровождения.

Домом его в Порт-Элизабет стала большая темноватая комната с зарешеченными окнами на втором этаже трактира «Жемчужный попугай». Жилище было выбрано, прямо скажем, не слишком удачно, ибо на первом этаже весь вечер и большую часть ночи стоял такой грохот, что засунуть, казалось, совершенно немыслимо.