Ветер пыльных дорог - Марина Гилл

А дальше всё развивалось так быстро, что позже Беатрис даже не верила случившемуся. Эдгар сделал ей предложение и, более того, получил благословение родителей! Но их помолвка держалась в тайне, хотя слухи о ней и ходили по деревне.

А потом… Было очень трудно и сейчас вспоминать это «потом»… Ей нужно было насторожиться ещё тогда, когда она увидела тот самый дьявольский огонёк в его глазах, но она так любила Эдгара…

Его поцелуи и ласки были приятны ей, однако как только он начал раздевать её, а прикосновения к её голой коже становились всё настойчивее, на неё накатил вдруг такой ужас, что она стала вырываться изо всех сил. Эдгар отпустил её сразу, скорее всего от неожиданности. Она убежала и отказывалась с ним видеться следующие несколько дней.

Беатрис сама не понимала, почему так вышло, но чувство к Эдгару пропало. Ушло бесследно. Она пыталась отыскать в себе хоть крохи симпатии к нему, но новая встреча ничего не решила. Они отдалились друг от друга.

Он уехал, но уже на днях должен был вернуться. А она так и не ведала, как сообщить ему о том, что свадьбы не будет. А ведь потом нужно дать об этом знать и остальным… Вся деревня уже догадывалась, что их свадьба не за горами, и сплетен не избежать, но это волновало Беатрис меньше, чем разрушенная собственными руками судьба.

Очень часто она задавалась вопросом, что случилось. Почему вдруг всё так резко изменилось? Почему она тогда так испугалась? И почему потом не ощутила в себе прежней любви?…

На глаза накатили слёзы непонимания.

И тут она услышала голос матери внизу. «Интересно, кто пришёл?», – мелькнуло в голове. К ним вообще часто заходили гости, потому что мать была добрым человеком, всегда готовым выслушать, пожертвовать своим временем или оказать помощь. Но сейчас сердце Беатрис гулко забилось, подсказывая, что это не обычные посетители.

Она сорвалась с места, выбежала на лестницу, ведущую вниз, и осторожно спустилась до середины, откуда уже можно было увидеть происходящее в главном зале. А происходило там немыслимое! Десять вооруженных воинов заполнили скромных размеров комнату, а Гладис, едва заметная за широкими спинами, что-то отвечала им с невозмутимым видом.

Беатрис прислушалась.

– …ваши дети, мадам, – говорил один из них.

Все десять были похожи друг на друга как капли воды, и оставалось не ясным, кто из них главный. Быть может, тот, кто говорил сейчас с матерью. Высокий – Беатрис редко приходилось видеть таких высоких мужчин – с суровым, мужественным лицом и светло-голубыми глазами.

– Моих детей сейчас нет дома, господа, – говорила Гладис. – Но позвольте узнать, в чём причина вашей настойчивости?

– Мадам, мне приказано поговорить с вашими детьми, и я знаю точно, что все они находятся здесь.

– Не все, моя старшая дочь в Англии, а остальные на улице, гуляют и резвятся, как и другие дети.

– Насколько мне известно, уехавшая в Англию девушка вам не дочь. Что же касается остальных, мы их вполне можем подождать. Вы ведь разрешите нам остаться здесь до их прихода?

Мужчина оглядел гостиную, потом бросил взгляд на лестницу, и Беатрис еле удержалась, чтобы не броситься назад в комнату. Он не мог её увидеть со своего места.

– Вы их вполне можете подождать, только скажите для начала, что вам от них нужно, – настаивала на своём Гладис.

Главарь оглядел своих людей, как будто молчаливо спрашивая совета, а потом повернулся к бретонке и сказал:

– Мадам, мне приказано забрать ваших детей. Мой господин весьма заинтересован в их подобающем воспитании, поэтому вам не о чем беспокоиться. Их ждёт лучшее будущее под опекой моего господина.

– То есть забрать? – не поняла Гладис и посмотрела на него, как на сумасшедшего.

– Забрать с собой и привезти к нему, – пояснил воин. – Вы, однако же, должны остаться здесь.

Гладис потрясённо смотрела на него, а потом спросила:

– И вы всерьёз полагаете, что я соглашусь отдать своих детей какому-то господину?

– У вас нет выбора, мадам, – пожал плечами воин. – Либо вы отдаёте их нам добровольно, либо… это случится не по вашей воле. И тогда пострадавшей стороной окажетесь вы.

– Хорошо, – сказала она, – можете подождать здесь.

Беатрис широко раскрыла глаза. Господи, да что же матушка творит? Матильда ведь и в самом деле ушла, и её никто не сможет остановить, предупредить… И Тристан… Хотя она точно не знала, может, Тристан в своей комнате: после недавней болезни он проводил время дома чаще, чем обычно. Но тут ей в голову пришла идея, что именно она может и предупредить сестру с братом, чтобы они не приходили домой, пока воины не уйдут!

Решив так, она поднялась на несколько ступеней. Вдогонку ей донеслось:

– Я знал, что вы примете верное решение, мадам. Но всё же позвольте осмотреть комнаты.

Ладони Беа стали влажными. Она слышала, как шаги приближаются к лестнице. И шаги не одного человека, а нескольких.

– Нет, – громко сказала Гладис. Шаги замерли. – Я не позволяю. Это мой дом, и вы не имеете права осматривать комнаты.

– Простите, мадам. – В голосе главаря слышалась насмешка. – Но я почти уверен, что кто-то из ваших детей, несомненно, случайно оказался в этот час не на улице, а в доме. Прошу вас, отойдите.

– Нет!

– Прошу вас, мадам, не совершайте глупости.

– Только через мой труп, – гордо заявила Гладис.

– Ну, труп так труп, – разъярённо сказал кто-то из свиты главаря.

Беатрис осторожно спустилась на несколько ступенек и выглянула. Увидев, как один из воинов вытаскивает окровавленный нож из тела матери и как тело Гладис безвольно опускается на пол, Беатрис тихо вскрикнула. К счастью, её не услышали, но ноги приросли к полу, а глаза были прикованы к телу матери… Нужно было бежать отсюда, но она не могла. Она останется здесь и умрёт рядом с матерью…

– Чёрт побери, Хью, мы же договорились, без надобности никого не убивать! – рявкнул главарь, гневно сверля глазами одного из воинов.

– Да как её не убить, если она мешала нам действовать? – возмутился Хью. – Такая бы всё равно своих детей не отдала, а это любезное разрешение остаться, сдаётся мне, было всего лишь уловкой.

– Хватит и того, что нам скоро придётся убить невинных детей. С уловками матери можно было как-нибудь и справиться без пролития крови.

– Ты чего, Филип, как будто первый раз человека убивать собрался! – засмеялся кто-то.

Беатрис стояла, гневно сжимая кулаки. Они солгали её матери, никуда они везти их не собирались, они хотели их убить! Но Гладис должны были оставить живой… Она прерывисто вздохнула, решаясь спуститься, как вдруг со второго этажа послышался шёпот Тристана:

– Беа, кто там?

Он был здесь! Её брат, оказывается, был здесь. И это всё меняло. Позволить убить себя, значит, позволить убить и его. Она никогда не допустила бы такое.