Академия целителей. ДТП для варвара - Ясмина Сапфир

Медицинский юмор, куда ж без него…

Кафедру физики я заметила сразу, по очередной формуле, с подтекстом-предупреждением. Кажется, ничего здесь не происходило без нежного вмешательства тяжелой руки и едкого, как мортвейн, сарказма скандров.

– Думаешь, это про импульс? – хмыкнула Шейлана.

Я автоматически помотала головой. Было бы странным и даже нелепым, если бы знаменитый Вархар не прошелся по студентам и этой формулой тоже – как катком или, на худой конец, снегоходом.

– Правильно! – охотно кивнула скандрина. – Импульс матерый второгодник получает такой, что сразу фонтанирует энергией и долго еще о лоботрясничестве не думает. Наверное, ваши физики произошли от варваров! Какие формулы знаковые придумали!

Я сморгнула, сглотнула и вынужденно согласилась. Возле кафедры сновали уборщицы-леплерки – работали впятером, слаженно и четко. Убирали шелуху, бинты, какие-то тряпки, салфетки, пустые стаканчики от чая, пластиковые ложки и прочие украшения вузовского пола. Ну хотя бы тут без буйства сюрпризов. Пока я еще к предыдущим привыкаю, можно даже сказать – прихожу в себя. Я прямо загляделась на то, как удачно использовали особенности национальных костюмов леплерки.

На пестрые браслеты с множеством шипов уборщицы надевали упаковки с моющими средствами. Небольшие такие, размером с полведра каждая. На пряжках их ремней болтались бутылки с оригинальными подписями: «Дезинфектор для сильно загаженного помещения», «Дезинфектор для помещения, которому уже все, кирдык», «Дезинфектор для лаборатории, которой больше нет», «Дезинфектор для анатомического театра. В глаза трупам не брызгать – они у нас и так скальпелями обиженные».

Завидев Шейлану, уборщицы замерли, а через секунду выстроились по стенке, отдали честь и внезапно… заметили меня. Я думала, что рядом с бравой скандриной произвожу впечатление хомяка-джунгарика, что ползает по клетке неподалеку от дога.

Но уборщицы вытянулись еще сильнее, и одна шепнула на весь коридор:

– Та самая? О которой Димар предупредил?

Вторая кивнула и отдала мне честь.

– Сейчас-сейчас! – бодро воскликнула третья так, что у меня ненадолго заложило ухо. И понеслась впереди нас, намывая полы.

Благодаря усердию шустрой леплерки мы с Шейланой вышагивали почти по чистому. Почти, потому что с потолка и стен тоже порой что-то осыпалось. То оттуда падали какие-то бумажки и осенними листьями кружили по воздуху. То цветные капли неведомой жидкости гулко встречались с каменными плитами и растекались по ним грязными лужицами.

Чувствую, скучать здесь не придется ни секунды. Разве что надоест варварский антураж и я отправлюсь в анатомический музей. Прикинусь трупом – судя по всему, к ним тут самое гуманное отношение.

– В занятые лекционные лучше не входить. В лаборатории во время занятия тоже, – будничным тоном рассуждала Шейлана. – Ничего, привыкнешь, – отмахнулась она, поймав мой растерянный, опасливый взгляд. – Посмотрим аудитории, что пока свободны.

И мы бодро прошлись по ста сорока незанятым: лекционным, лабораториям, аудиториям для практики и хранения «таинственных манускриптов». Так назывались здесь студенческие курсовые, контрольные работы и рефераты. С пояснением: «Никто и никогда не понимает того, что начертано в этих загадочных бумагах. Вроде бы и написано на общем языке. Слова знакомые, а смысла никакого. Никакого смысла для непосвященного. Для посвященного смысл ясен как божий день! Студента-автора либо отчислить, либо учить всему с самого начала!»

Что ж… Креативно, а главное – по делу. Работы хранились в бронзовых сейфах, расставленных, как кирпичная кладка по стенам. В центре одного из таких помещений на высоченной рогатине для одежды висел огромный ботинок леплера. Я узнавала их по цветным кнопкам таких бешеных оттенков, какие ни на одной картине не встретишь. Что реалиста, что абстракциониста. На шнурках ботинка висела записка, размером с большой акварельный лист:

«Если вы решились прийти на экзамен, но выучить предмет так и не удосужились, советуем присмотреться к этому шлему. Он поможет вам счастливо избежать наказания благодаря своевременному прыжку в окно. Мы очень давно хотели проверить – когда же варвары научатся летать. Каждый двоечник, прогульщик и второгодник приближает нас к этому счастливому мигу. Должна же эволюция наконец-то очнуться и понять – без крыльев студенты не ходоки. Ноги переломают, отчаянно спасаясь от карающей десницы строгого экзаменатора. Писать бедолаги не смогут тоже. А как тут писать, если руки переломаны? Мы очень ждем, когда же у двоечников вырастут огромные орлиные крылья. Тогда у ребят появится возможность вновь избежать положенных экзаменов. Всем объяснять: мол, я не студент, так просто местное чудо в перьях!»

К концу нашей потрясающей экскурсии в коридорах стало шумно и людно. Табун студентов несся навстречу, сметая все на своем пути, включая уборщиц, ведра и швабры. Но леплерки оказались не лыком шиты. Таких снайперских ударов швабрами я даже в американских комедиях не видела.

Вскоре самые неудачливые ребята вполне могли заменить черепа-светильники на потолке первого этажа. Светить фингалами без всяких там лампочек. Заодно Академии электричество экономить.

И это не считая фирменных приемов – я так понимаю, гордости уборщиц. Хрясть тряпкой под ноги – и летит себе студент, сбивая с ног неловких товарищей и создавая эффект «кучи-малы» – так называла это безумие Шейлана.

Скандрина помогала мне справиться с восторгом от дивного зрелища и музыкальных воплей. Учила «лавировать в бурном море буйных и неадекватных учащихся». Нам удавалось абсолютно все. Мы с легкостью уходили от свистящих швабр – уборщицы порой гнались за студентами. Лихо уворачиваясь, избегали столкновения с могучими ребятами и крепкими девушками. У нас даже получилось в кратчайшие сроки – за какие-нибудь десять минут – добраться от одной аудитории до другой. Хотя их разделяли страшные препятствия: пять метров пола, три студенческие группы и уборщица со шваброй наголо в придачу.

В аудиторию меня занесли учащиеся. Шейлана, к несчастью, слегка зазевалась. Залюбовалась тем, как один из ребят убегал от уборщицы, прыгая по перилам, и ловко подскакивал всякий раз, когда леплерка пыталась сбить его шваброй. Я симпатизировала исключительно уборщице. Она вполне справедливо мстила за поруганную одежду и двойную работу. Студент пытался отодвинуть ведро и опрокинул его прямо на леплерку. Окатил девушку с головы до ног и вывалил мусорный пакет в лужу. Метнулся к лестнице и даже не извинился. Пытался сбежать с места происшествия, скрыться от карающей швабры леплерки. Уборщица, конечно же, не растерялась – саданула своим оружием наотмашь, прямо по ногам доморощенного акробата. Парень слегка покачался и рухнул, сделав красивый кульбит в воздухе, да так и остался сидеть на лестнице, ошарашенно дергаясь и бормоча ругательства. Леплерка подскочила, надела гипсовый черепок на голову обидчика – он лежал в аудитории, для демонстрации учащимся, – и приклеила лейкопластырем, как диковинную шляпку с лентами.