Эмиль. Забудь меня - Лена Голд

ожидала. Если бы мама была жива, не позволила бы, чтобы папа сломал мне жизнь таким вот образом. Но, увы, ее нет. И меня, кроме Эмиля, никто не поддерживает. Ну и Дилара, конечно.

— Я есть хочу, — снова смотрю на наручные часы и встаю с места. Ну вот. Бестужев снова выводит меня из себя. Он, конечно же, первым не придет. Но и я не пойду. Не в этот раз. — Пойдем обедать?

— Угу, — соглашается подруга.

Я беру телефон, и мы покидаем кабинет. Но далеко не уходим, потому что Салтыков преграждает мне путь.

— Надо поговорить. Зайди ко мне, — говорит он, кивая в сторону.

— Прости, но я голодна и хочу на обед. Зайду через минут двадцать. Надеюсь, не горит твое дело?

— Горит, — резко отвечает он, рассматривая меня оценивающим взглядом. — Ко мне. Немедленно, — разворачиваясь, уходит.

— Что это с ним? — шепчет Дилара.

— Бешеная собака укусила, — хмыкаю в ответ, набирая номер Эмиля.

Он просил, чтобы я его предупредила, если вдруг Глеб позовет меня к себе. Но мой гордый мерзавец не принимает вызов, от чего я закипаю еще сильнее. Но сообщение печатаю. Мол, я иду в кабинет Салтыкова.

— Ну тогда предупреди, когда ваш разговор закончится. И спустимся поесть. Я тоже голодна и буду ждать тебя.

— Ага, — кивнув, не спеша и с тяжелым сердцем иду к Глебу.

Только Бог знает, как я не хочу его видеть. А вести диалог так тем более. Меня передергивает, когда я вижу его лицо.

Захожу в его просторный кабинет, останавливаюсь у двери. Эмиля тут нет, как я и предполагала. А было бы легче, если бы Салтыков сказал мне все при нем. Ну и ладно. Не набросится же он на меня...

— Я слушаю тебя, Глеб, — сразу перехожу к делу. — Если честно, то желания разговаривать нет, если это не касается компании.

— Это не касается компании, Арина, — хмурясь, недовольно ворчит он, опять же разглядывая меня оценивающим взглядом. Ощущение, будто я перед ним голая стою и демонстрирую свое тело. — Это касается решения моего и твоего отца. Они хотят, чтобы мы с тобой создали семью и...

— Ну мало ли, что они хотят, — обрываю я. — И ты хочешь сказать, что тебе есть дело до этого? Глеб, которому я даром никогда не нужна была, сейчас решил связать себя со мной узами брака? Господи упаси. Салтыков, меня тошнит от тебя.

Ни капли не смущаюсь своей откровенности. Признаться честно, и не жалею. Это действительно так. Тем более после того случая в ресторане, где они со своей бабой наплевали, унизили меня и мой труд.

— Вот оно как, — ухмыляется он, но я, конечно же, вижу, что на самом деле он притворяется. Сжимает в руке ручку до такой степени, что еще чуть-чуть — и она сломается пополам. — Я почему-то так не считаю.

Господи, дай мне сил...

Телефон вибрирует. На экране имя Эмиля. Хочу ответить, но Глеб меня останавливает одной фразой:

— Ты обязательно станешь моей, Арина.

Всего одно предложение. К горлу подкатывает тошнота. Блевать хочется, честное слово. Я морщусь, кривлюсь. Так противно смотреть на него.

— Я бы тебе сейчас ответила, показав всего лишь один палец — средний. Но я сдерживаю себя только потому, что уважаю себя. Таких, как ты, то есть самодовольных ублюдков, я в своей жизни даром не хочу, Глеб. Вбей это в свою голову раз и навсегда.

Меня трясет от злости. Будь моя воля, врезала бы ему такую пощечину, чтобы отпечатки всех пальцев на его лице остались. Но опять же... Не хочу углубляться. Пусть идет лесом.

— Ты забываешь, с кем разговариваешь, Арина. Вылетишь отсюда и никуда больше устроиться не сможешь, — рявкает он так, что я вздрагиваю. Сжимаю зубы до скрипа, впиваюсь ногтями в ладони.

— А что потом? А потом... Давай я скажу, что потом, — отвечаю машинально. — Эта компания развалится в течение пары месяцев, Салтыков. Да и не волнуйся, я найду где работать. И ты прекрасно знаешь, какие я предложения отвергла. Оказывается, зря. Завтра заявление на увольнение будет на твоем столе.

Глеб резко встает с места и приближается ко мне. Схватив за подбородок, сжимает до боли.

— Не смей со мной так разговаривать, — цедит он, наклоняясь ко мне максимально близко. Аж в рот лезет.

— Отпусти и отойди, — кричу в ответ, врезая ему в грудь кулаком. — Отпусти, я сказала!

Он наклоняется еще ближе. Мне кажется, что еще секунда — и он меня поцелует. Но в этот момент дверь распахивается, и в кабинет заходит Эмиль.

Всего один кулак в челюсть Глеба, так он, как кукла, отлетает назад. Я прячусь за спину Эмиля. Лицо болит невыносимо, а сердце в груди колотится.

— Я тебя предупреждал. Сукин сын ебучий, — орет Эмиль. — Я. Тебя. Предупреждал.

— Твоя сучка сама ко мне пришла. Сама же провоцирует, в штаны лезет. Очередная тряпка. Но ты настолько слеп, что этого не видишь.

Боже... Какое же лицемерие. Какая двуличность. Пару минут назад жениться на мне хотел, а сейчас…

Не вижу нужды оправдываться. Эмиль меня прекрасно знает. Да и Дилара свидетель тому, что Салтыков сам меня к себе призвал.

— Моя! — цедит Эмиль. — Больше она здесь работать не будет. Я уж тем более. Теперь сам выпутывайся из дерьма, в которое полез с головой. Сто раз предупреждал. Перед тобой не стоит тот наивный младший братишка, которого ты вокруг пальца в детстве обводил. На которого ты все грехи свои скидывал. Я же молчал, соглашался. Потому что идиотом был. Но не сейчас. Сейчас я свое никому не отдам!

Взяв за руку, Эмиль тянет меня за собой. Заходим в его кабинет и, забрав некоторые вещи из шкафа, в абсолютной тишине выходим. Бестужев не роняет ни слова.

— Куда мы? — спрашиваю уже в машине, когда выезжаем из парковки.

— Хочешь к нему вернуться? — злобно бросает Эмиль, впиваясь в меня убивающим взглядом. — Выходи, — резко тормозит посреди