Италия. Вино, еда, любовь - Майкл Таккер

Чтобы похвастаться, чему я научился в Италии, я решил закатить ужин для друзей. Я собирался приготовить немного pasta alia Norcia (колбаски, сливки и порчини) и жаркое из разных сортов мяса, которое планировал замариновать по-умбрийски и приготовить на угольях. Завершающим аккордом стал бы салат из руколы с пармезаном. Тут позвонила одна гостья и напомнила, что не ест мяса. Ладно. Я внес изменения в меню. Приготовлю спагетти с моллюсками vongole, креветки в чесночном соусе и руколу с пармезаном. Потом позвонила еще одна гостья и заявила, что является сторонницей раздельного питания, иными словами, блюда, содержащие белки, и блюда, содержащие углеводы, она вместе не употребляет. Ладно, кое-что можно и поменять. Замариную в оливковом масле куриц, нафарширую их гренками, натертыми чесноком… Стоп, никаких гренок, это же углеводы. Ладно, тогда остановимся на курицах (оливковое масло для маринада мы привезли из Италии), потом жаркое из разных сортов мяса, добавим ребрышек и колбасок… Стоп, никакого мяса. Тогда остановимся на руколе с пармезаном. Против этого салата возражений не будет. Тут мне позвонила еще одна гостья и напомнила, что она веган. Это значит, что она не только не ест того, что когда-то бегало, плавало и летало, но также исключает из рациона молочные продукты…

Меня снедала тоска по Умбрии. Каждый день мы общались по электронной почте с Джоджо и Мартином. Я узнавал, как у них у всех дела, и обсуждал, когда мы приступим к amplificazione — перестройке и расширению Рустико. Все упиралось в деньги. Строительные работы стоили примерно столько же, сколько мы заплатили за дом. Ну и само собой, в процессе стройки всегда оказывается, что денег нужно больше, чем планировалось изначально. В частности, потому, что мы собирались снести несколько стен, которым было по триста пятьдесят лет. Кто знает, что мы обнаружим? Вдруг найдем какого-нибудь замурованного монаха? Джоджо советовала нам набраться терпения и еще раз все хорошенько обдумать: «Может, у вас уже есть все что надо? Миленький домик с двумя спаленками. Для гостей места нет. Все. Точка. Если приедут гости — можете поселить их в Кастелло. Геморроя куда меньше».

Мартин торопил нас с принятием решения: «Если в ближайшее время не дадите согласия, вы вообще в будущем можете лишиться шанса что-либо изменить. Гайки закручивают, правила становятся все более жесткими. И тогда дом с четырьмя спальнями и бассейном среди оливковых рощ обойдется вам несравнимо дороже. Дешевле будет построить все с нуля».

Я понимал, что он прав. Расширение дома будет хорошим вложением денег. С этим соглашалась даже Джоджо: «Понятное дело, вы получите то, о чем все мечтают, но не имеют. Здесь никаких вопросов. Все зависит от того, чего вы хотите и что можете себе позволить. Скажу только одно: ни один человек, вложивший в Умбрии деньги в строительство, не прогадал. По крайней мере на моей памяти».

После долгих раздумий мы совершили два поступка, которым было суждено в очередной раз кардинально изменить нашу жизнь. Во-первых, мы позвонили Мартину с Джоджо и дали добро на amplificazione, а во-вторых, чтобы оплатить расходы, решили приложить все силы и вернуться в игру, то бишь на сцену. Это означало, что теперь нам предстояло проводить много времени в Лос-Анджелесе или Нью-Йорке. Или и там, и там. Мы бы предпочли сезонные наезды, потому что, по большому счету, ни в Лос-Анджелесе, ни в Нью-Йорке нам жить не хотелось. К Лос-Анджелесу мы так и не привыкли, а что касается Нью-Йорка… Джил казалось, что ей будет не под силу снова туда переехать. Она слишком привязалась к калифорнийским соснам и лесным тропинкам, к красотам природы северной Калифорнии, к тамошним врачам. Нет, теперь Нью-Йорк казался ей слишком суетливым и шумным. Что ж, когда получим работу, возьмем за основу вахтовый метод.

Мы позвонили нашей старой подруге Джуди Кац, журналистке из Нью-Йорка, и рассказали ей, что нам нужны деньги, чтобы оплатить строительство, и поэтому мы хотим вернуться к работе. Она безрезультатно пыталась перетащить нас в Нью-Йорк целых восемнадцать лет, поэтому, услышав радостную новость, тут же вызвалась найти нам агента, который согласился бы сотрудничать с нами даже при условии, что мы будем летать на пробы из Калифорнии. По ее словам, куча актеров мотается между Лос-Анджелесом и Нью-Йорком. Спрашивается, почему мы не можем ездить в Нью-Йорк из Милл-Вэлли? Она была совершенно права.

Работы в Умбрии должны были проходить в два этапа. Сначала, еще до того, как ехать туда весной, нам нужно было найти подрядчика, который бы приготовил Рустико к перестройке. Рабочим предстояло пробить в метровых стенах три дыры: одну в столовой (на этом месте будет дверь в новую гостиную), одну — прямо над столовой на втором этаже в спальне, расширив оконный проем (вместо него мы поставим застекленную створчатую дверь, которая будет выходить на террасу), а третью дыру нужно было проделать на кухне, к ней мы собирались пристроить кладовую.

Рабочие должны были взяться за дело немедленно и все закончить к весне, чтобы мы смогли жить в старой части дома, пока будут строить новую. Мы заказали билеты на первое мая, договорившись, что к нам приедет погостить наша дочь Элисон.

Мы перебрались в Рустико в мае и впервые встретили раннюю весну в Умбрии. Перед нами разворачивались картины головокружительной красоты. На усыпанных снегом вершинах величественных гор, вздымавшихся над нашим домом, все еще царила зима, но там, где стоял наш дом, на высоте трехсот шестидесяти метров над уровнем моря, уже вовсю распускались цветы, а на деревьях набухали почки. Рустико пережил набег рабочих, хотя Мартин несколько позже признался, что, когда они пробили новый дверной проем в столовой, обнаружилось, что старый фундамент очень слаб. На протяжении полутора дней, прошедших в очень напряженной обстановке, строители занимались тем, что приподнимали дом с помощью домкратов и заливали в фундамент цемент. Существовала вполне серьезная угроза вообще потерять все северную стену. Мы были рады, что узнали эти жуткие подробности уже после того, как все утряслось.

Откровенно говоря, я сильно беспокоился. Меня терзала мысль: а вдруг мы совершили ошибку, подняв руку на наш идеальный домик? Однако постепенно я стал понимать, что он был далеко не идеальным.

Теперь, благодаря окошку в новой кладовой, стало видно, что происходит на кухне, нашу спальню заливал солнечный свет, а чудесные створчатые двери вели на будущую террасу (пока ее еще не построили, попытка выйти за них обернулась бы падением с высоты двадцати метров). В столовой, прежде самой темной комнате во всем доме, теперь имелись дивные каштановые двери со стеклами, которые вели в будущую прихожую и гостиную с окнами.

В давние времена, когда построили этот дом, люди не любили ярко освещенных комнат. Им больше нравилось сидеть у огня в темноте и есть овсяную кашу. Они воспринимали дом как средство защиты и от врагов, и от стихии. В просторных светлых комнатах не было необходимости. Впрочем, те времена давно прошли. Мы были вольными калифорнийцами, приверженцами широких взглядов, а кашу ели редко.

Можно сказать, мы ее вообще не ели.

Первый день после прибытия всегда напоминает марафон. После ночного перелета приходится переставлять стрелки на девять часов назад, и, вместо того чтобы лечь спать, остается крепиться, отгоняя дремоту, и дожидаться вечера. Таким образом, перед отходом ко сну мы решили закатить в умбрийских традициях пирушку в «Palazzaccio», пригласив туда всех наших друзей. Вечер выдался достаточно теплым, чтобы устроиться под открытым небом в садике при ресторане. Мы с Джил, Брюс с Джоджо, Мартин с Карен, Бруно и Мейес, Джордж и Марианна расселись за огромными столами и, словно музыку, стали слушать голос Данилы, которая, тараторя, принялась перечислять то, с чего начинается всякая нормальная трапеза: