Что такое "люблю" - София Яновицкая

Я хлопнул себя по лбу. Похоже, он все-таки не понял, что такое невербальное общение.

– Да уж. Ладно, бывает.

Я разинул рот и прижался ухом к двери. Грохота упавшего тела не было, значит, Ярик удержался и не рухнул в обморок от счастья. Вдруг до меня донеслось «ничего здесь нет», и в дверь толкнулись с обратной стороны. Я навалился всем весом и перестал дышать.

– Что за фигня? Ты что с дверью сделал, мелкий?

Ярик очень правдоподобно спросил, что случилось, и аккуратно потыкал дверь.

– Если это твои фокусы…

– Я ничего не делал!

Аня толкала дверь и кричала все громче. За сценой вдруг появился Курт. Он оглянулся по сторонам, как будто искал кого-то, и направился ко мне. Я занервничал. Сердце колотилось так, что я плохо слышал, что творится в гримерке. Курт приближался, а вместе с ним, похоже, и моя мучительная смерть.

– …не ловит. Давай лучше музыку послушаем, – донесся голос Ярика, и Анин любимый певец заорал на всю школу что-то про вечеринки и поцелуи. Курт остановился в паре шагов от меня.

– Эй, мелочь, Джульетту видел?

Я отчаянно замотал головой, стараясь сделать невинный вид. Курт скривился:

– Ну и говно же малолетки слушают!

Посмотрел на меня с презрением и ушел за занавес. Я выдохнул и вытер мокрые ладони о дверь. В ту же секунду музыка смолкла, и я услышал Анин возмущенный крик:

– Придурок! Не хочу я ничего слушать, я выйти отсюда хочу!

– Не волнуйся, – дрожащим голосом попытался успокоить ее Ярик.

– О Господи, что это за запах?

Я нахмурился – Анин голос не был похож на радостный или заинтересованный.

– От тебя несет, как от парфюмерного магазина! Отойди! Ой, фу…

С другой стороны сцены раздалось какое-то шевеление. Кажется, это вернулась из столовой Алла Иванна. Аня истерила в гримерке.

– Пусти, я попробую открыть! – громко сказал Ярик. Я осторожно откинул задвижку и еле успел нырнуть за картонный замок, как наружу вывалились Ярик и Аня. Оба тяжело дышали и были красные и злые. Я замер и даже зажал себе рот, чтобы не издать какой-нибудь звук. Аня попыталась испепелить Ярика взглядом, быстрым шагом прошла к стулу, на котором сидела, и схватила свой листок. У самого занавеса она вдруг обернулась и бросила:

– Спасибо.

Взмахнула волосами и ушла на сцену.

* * *

Вечером накануне выступления мы с Яриком сидели у меня в комнате. Не хотелось ни играть в плейстейшн, ни идти кататься, ни висеть в Интернете. Я чувствовал себя очень странно. Мама с папой, кажется, тоже. Они собирались в гости и уже два раза заглядывали к нам, не понимая, почему так тихо.

– Завтра – решающий день.

Ярик промолчал, катаясь вперед-назад на моем кресле.

– У меня есть план.

Ярик подозрительно взглянул на меня.

– Он гениальный. – Друг покосился на меня еще более подозрительно, и я показал ему кулак. – Но рискованный. Ты готов?

Ярик пожевал губу, побарабанил пальцами по столу, сделал в кресле полный оборот. Остановился, посмотрел на меня и кивнул.

– Круто, – выдохнул я. – Если все пройдет, как надо, выйдешь с Аней на сцену.

– В смысле? – побледнел Ярик.

– В смысле «Джульетта, ты как что-то там» и бла-бла-бла, – закатил глаза я.

Ярик побледнел еще больше, но почему-то не стал кричать, протестовать и бить меня в глаз. Вместо этого он осторожно спросил:

– А если пройдет не как надо?

– Ну, – я задумался, – попадем оба, так что можешь не включать меня в свое завещание.

Ярик вытаращил глаза и открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут из спальни донесся папин голос:

– Вода новая, куда пропало полфлакона?! Вася!

В школе все ходили на ушах с самого утра. Несколько старшеклассников были ведущими, они проверяли микрофоны и спорили друг с другом, кто кого объявляет. В актовом зале распевался хор: белый верх, черный низ, скучающие лица. Мальчишки и девчонки с бальных танцев суетились в коридорах и носились туда-сюда с пышными платьями и отглаженными костюмами на вешалках. За сценой Алла Иванна орала на всех, кто делал что-то не так, и каждую минуту посылала меня то проверить костюмы, то найти ее сценарий, то привести кого-то из актеров. Я чувствовал себя жутко важным, кем-то вроде суперагента со специальной миссией, и мне это нравилось. Вот бы мне еще рацию, как в кино, чтобы переговариваться – было бы совсем круто.

Аня страшно нервничала. Она была уже в платье Джульетты, волосы ей убрали в прическу. Сбоку из нее выбилась прядь, и Аня постоянно накручивала ее на палец. Праздник должен был вот-вот начаться. В щелочку в занавесе было видно, как зал заполняется людьми. Меня то и дело толкали пятиклашки, которые повторяли свое «ча-ча-ча». Хор важно сгрудился за кулисами и готовился к выступлению. А вот у нас еще много чего не было готово.

– Где Ромео?! – гремела на весь актовый зал Алла Иванна. Я надеялся, что зрителям ничего не слышно.

– Твоя работа? – громко зашептал Ярик.

– Нет! – зашипел на него я. – Я хотел его в гримерке закрыть!

– Где этот дурацкий Курт? – Ярик сделал несчастное лицо. – Она же сейчас заплачет.

Я хотел сказать, что Алла Иванна, скорее, сделает так, что заплачет сам Курт, но потом понял, что он говорит об Ане.

– Вася. – Алла Иванна сняла очки, протерла их платочком и вернула на нос. – Найди мне сейчас же этого, прости Господи, артиста, или я не знаю, что я сделаю.

Я озадаченно посмотрел на нее. Вообще-то, мне и самому нужно было найти Курта. Правда, совсем не для Аллы Иванны, но об этом ей знать было не обязательно.

– У тебя есть попить? – спросил Ярик.

Я протянул ему бутылку воды и побежал к выходу, пока Алла Иванна не подошла ко мне снова. Перед тем как выйти из-за сцены, я обернулся и увидел, как Ярик протягивает воду Ане.

Я обегал всю школу и уже решил, что Курта похитили инопланетяне, когда наткнулся на него в туалете на четвертом этаже. Курт прятал в кабинку рюкзак, в котором что-то звякало.

– О, – подскочил он, – мелочь.

– Тебя все ищут, – выпалил я и уперся ладонями в коленки, пытаясь отдышаться. – Алла Иванна рвет и мечет, вам выступать скоро, ты чего тут делаешь?

Курт нахмурился, потом о чем-то задумался и заулыбался.

– Тебя как зовут?

– Вася, – рассеянно ответил я. Я пытался сообразить, как лучше провернуть свой гениальный и опасный план.

– Вась, – Курт положил руку мне на плечо, – есть дело. Спектакль, все такое. Достали все эти напряги, ты ж понимаешь меня как мужик?