Z: Квази. Кайнозой - Сергей Лукьяненко

– Вы искали меня, братья мои? – негромко спросил появившийся из придела священник. Одеяния его точно, на мой взгляд, копировали православные. Сам священник был среднего роста, очень тощий, со впалыми щеками, острым подбородком, ушастый, с лицом какой-то геометрической, пятиугольной формы. Ко всему ещё он был в маленьких круглых очках, что для кваzи – которым он, несомненно, являлся, достаточно странно.

– Отец Иоанн? – Михаил, только что поставивший свечку у иконы «Воскресение Христово», подошёл к нему. Я торопливо поставил свою свечку у иконы Андрея Первозванного, воскрешающего какого-то ребёнка, и тоже подошёл к священнику.

– Вы не мой прихожанин, – мягко сказал отец Иоанн. – Но мы здесь рады каждому новому лицу.

– Я пришёл не по делам веры, – ответил Михаил. – Меня зовут Михаил. Я некто вроде следователя. А мой товарищ, Денис, полицейский. Вам нужны документы?

Священник торжественно покачал головой. Воскликнул:

– Зачем? Кто будет лгать в храме Божьем?

– Тот, кто не считает это храмом? – не удержался я.

Отец Иоанн посмотрел на меня укоризненно и горестно покачал головой.

Мне стало неловко.

– Извините моего коллегу, – сказал Михаил. – Конечно же, мы не собираемся лгать. Вы могли бы рассказать нам про одну вашу прихожанку…

– Викторию, – вздохнул отец Иоанн.

– Да.

– Я понял, понял, – закивал Иоанн. – Это ужасно… Бедная девочка!

Михаил нахмурился.

– Поясните, отец Иоанн.

– Она терзалась из-за предстоящего ей нравственного выбора, – пояснил Иоанн. – Увы, я не знаю, что именно было причиной её душевного разлада. Но она постоянно советовалась со мной. Интересовалась, возможно ли причинение многим людям страданий ради дальнейшего всеобщего счастья.

– Ну, знаете ли! – не удержался я. – Тайна исповеди, всё такое прочее, но тут речь идёт о терроризме!

– И откуда мне это было знать? – Отец Иоанн с иронией посмотрел на меня. – Порой меня часами мучают разговорами о страшных прегрешениях, а в итоге оказывается, что речь шла о супружеской измене или карьерном росте.

Он, конечно, был прав.

– А если бы она сказала, что собирается прикончить мужа и захватить в заложники толпу восставших, вы бы сообщили нам? – всё-таки уточнил я.

– Да я бы сам её, дуру, к вам притащил, – невозмутимо ответил священник.

– Хорошо, деталей вы не знали, случившееся стало неожиданностью, – терпеливо сказал Михаил. – Но хоть что-нибудь интересное и необычное о Виктории вы можете рассказать?

Отец Иоанн задумался.

– Как вам сказать… ревностная прихожанка, без экзальтации и фанатизма, но догматы знала… Вы хорошо знаете нашу религию?

– Да, – ответил Михаил.

– Умеренно, – сознался я.

– Ничего сложного в общем-то. – Отец Иоанн улыбнулся. – Мы базируемся на христианской основе и не спорим с основными догматами. Христианство и само основано на факте воскресения. И случаи такового неоднократно фиксировались. И Спаситель, и пророки неоднократно демонстрировали чудеса восстания из мёртвых.

– Но не такого же! – опять не удержался я. – Может, я и атеист, но обещан был и Судный день…

– Был, – с улыбкой сказал отец Иоанн.

– И второе пришествие… – продолжил я.

– Состоялось, – кивнул священник.

– И впрямь, – сказал я. – Как же мы не заметили.

– Вам надо почитать «Великое откровение», – сказал отец Иоанн. – Или хотя бы наш журнал для неофитов «Лазарь». Хотите, я вам оформлю льготную подписку?

– А как насчёт восставших, которые ходят по земле и жрут живых? – возмутился я.

– В этом проявляется порча человеческой природы, привнесённая грехопадением, – торжественно сказал Иоанн. – Именно эта порча приводит к мытарствам восставших, которые не сразу приходят к нормальному состоянию кваzи, а терзают себя и окружающих. Чем больше было грехов – тем дольше период мытарств.

Я замолчал и попытался представить себе покойного Протоиерея Петра, который дубасит отца Иоанна по голове чем-нибудь тяжёлым. Ну хоть бы и кадилом.

Потом я с ужасом понял, что Пётр был столь неординарной личностью, что, несмотря на свой высокий церковный чин, мог бы затеять с Иоанном диспут. А может быть, даже в чём-то с ним согласиться.

– И Виктория во всё это искренне верила? – спросил Михаил.

– Конечно. И всегда молилась за скорейшее возвышение восставших, за установление мира и любви между людьми, восставшими и кваzи.

– Вы знаете, где Виктория сейчас? – продолжал расспросы Михаил.

– Увы! – вздохнул отец Иоанн. – Если узнаю – непременно сообщу. Но я почти уверен, что она здесь больше не появится. Виктория прекрасно понимает, как я отнесусь к её действиям.

Михаил молча протянул ему визитку. Сказал мне:

– Пойдём, Денис.

Я покосился на мило улыбающегося отца Иоанна и сказал:

– Знаете, то, что вы говорите, это такое безумие…

– Любая религия со стороны кажется безумной, – согласился священник.

– Вы бы вышли из храма, посмотрели на жизнь вокруг, – укоризненно сказал я. – Может, задумались бы о чём.

– Молодой человек, я прожил долгую человеческую жизнь, – ответил отец Иоанн. – Я был православным священником, выдвигался в президенты, строил ракету. Можно ещё сказать, что я был врачом, бандитом, ментом, профессором, шутом. Кем я только ни был! И жизнь увидал во всех её проявлениях, не сомневайтесь.

Так что мой призыв пропал втуне.

Мы вышли из церкви, и я негромко сказал Михаилу:

– Вот же… в президенты он выдвигался!

– Да, было что-то такое… – отмахнулся Михаил. – Личность примечательная, тебе с ним спорить бесполезно. Кончится тем, что сам станешь сюда на службы ездить. Но мы приезжали не зря.

– Вот как? – удивился я. – Врёт батюшка? Скрывает Викторию?

– Нет, конечно. Но мы узнали очень неприятную вещь – она идейная. Более того, Виктория уверена, что творит добро. Это очень, очень плохо, Денис. Враг, который работает за деньги, ради власти, ради славы – уязвим. Даже враг, которым движет ненависть, имеет слабые места. А вот враг, который искренне считает, что он тебя облагодетельствует, который тебя любит – это очень серьёзно.

Я кивнул. Резон в словах Михаила был.

– Хорошо, – сказал я. – Тогда будем считать, что вводная часть окончена и ты наконец-то решил мне рассказать о происходящем. Согласен? Да, нет, опять отложить?

– Давай присядем, – сказал Михаил.

Мы уселись на одну из скамеек. Народа в сквере было не много.