Математик - Александр Иличевский

Единственная правдоподобная гипотеза состоит в том, что пороховница принадлежала или была изготовлена караимами, которые проживали в Крым- ском ханстве и исповедовали иудаизм фундаменталистского толка. Достаться казакам она могла, как и всевозможная прочая амуниция, в качестве трофея.

Одно из наиболее знаменитых мест проживания караимов — Чуфут-Кале — Еврейская Крепость — средневековый город, основанный в IV–V веках в Крыму близ Бахчисарая. Далее сценарий возвращается к султану и дополняет образ с помощью биографии его знаменитого современника — еврейского лжемессии Шабтая Цви. В 1666 году в зените славы Цви прибыл в Константинополь, чтобы убедить султана в своем великом предназначении. Однако султан Мехмед IVотказывает ему в аудиенции, арестовывает и предлагает выбрать между казнью и обращением в ислам. В результате 16 сентября 1666 года Шабтай Цви принял ислам, а султан пожаловал ему гарем, охрану и должность камергера.

На этом затейливая траектория киноповествования Барни обрывалась.

За свой сценарий Максим получил «B» и остался очень доволен. Преподаватель — рослый усатый силач, с волосами, убранными в конский хвост, о котором говорили, что он работал вторым оператором на легендарном Blade Runner— сделал короткий комментарий: «Сценарий интересен. Но его невозможно снять».

Даже такой небольшой успех на Максима произвел большое впечатление — давно он не получал наград или отметок. На сон грядущий Максим перечитал свой сценарий и, довольный, блаженно заснул.

Историю братьев Абалаковых Максим впервые услышал от одного балагура динамовской команды Кисловодска. Тот вполголоса рассказывал небылицы о соперничестве знаменитых братьев и переходил на шепот, повествуя о таинственной гибели младшего, Евгения Абалакова, входящего в один подвижнический ряд с Валерием Чкаловым и Юрием Гагариным, которые воплотили в своих судьбах победительную мощь великого народа.

В дальнейшем Максим самостоятельно углубился в историю Абалаковых и в самом деле был поражен драматичностью, которая высекалась сближением и расхождением биографических плоскостей братьев. Дело усложнялось еще тем, что в альпинистской среде, пропитанной, как, видимо, нигде в спорте, — взрывчатой смесью сотрудничества и соперничества, братства и розни, авторитет Виталия Абалакова был беспрекословен. Да и чей голос мог быть возвышен против мнения мастера альпинизма, заслуженного тренера СССР, знаменитого конструктора спортивного инвентаря, руководителя первовосхождения на пик Ленина в 1934 году, инвалида I группы с ампутированными пальцами рук и частью стопы — следствие обморожения, полученного на Хан-Тенгри; знаменитого сидельца, арестованного в 1938 году по делу покровителя памирских экспедиций наркома юстиции Николая Крыленко? Виталий Абалаков чудом вышел на волю, в то время как десятки знаменитых альпинистов были расстреляны якобы за участие в террористических разведгруппах. За два года следствия он лишился зубов. Впоследствии Виталий совершил более ста пятидесяти восхождений и обрел множество регалий: руководитель спартаковской сборной по альпинизму, двенадцатикратной победительницы чемпионатов страны; автор классического учебника «Основы альпинизма», орденоносец и председатель многих экспертных комиссий…

История братьев Абалаковых завела Максима еще и потому, что он почуял в ней собственный запах. Будто, думая о ней, он надевал несвежую рубашку, запах которой вызывал в нем и брезгливость, и чувство родственности.

Нечто похожее он испытал еще в Москве, в университете. Однажды ему под руку подвернулась тетрадь Гриши Полищука, соседа по комнате в общаге. Гриша был способным, но без особого полета. Макс дружил с ним, поскольку находил в нем благодарного слушателя, которому всегда можно было рассказать о том, над чем сейчас работал, — ведь устное изложение помогало закреплению и развитию мысли. Гриша, хоть часто и не понимал того, что слышит, понемногу подтягивался за Максимом, поддавался его влиянию. И вот Макс, полистав его тетрадь, наткнулся на изящное решение задачи, над которой бился уже неделю. Он упоминал о ней при Грише только вскользь, лишь набросал в блокноте несколько строк. Получилось, что Гриша решил ключевую теорему, которая стала одним из крупных звеньев большой работы Максима, по сути, его диссертации. Года через три после защиты Полищук подошел к нему на конференции в Триесте. За ужином они крепко выпили, и Гриша вдруг робко, глянув исподлобья, пробормотал в стакан со льдом, залитым виски:

— Знаешь, я тоже работал над геометризацией с помощью потоков Риччи. И кое-чего решил. Был у меня результат… Но ты, конечно, корифей, двух мнений быть не может…

Макс протрезвел. Изящное решение наобум повторить в точности невозможно. Он это понимал даже лучше, чем Гриша. Макс вперился ему в лицо и строго спросил:

— Результаты, говоришь, были? И что, помогли тебе эти результаты?

Максим позвонил отцу и попросил его через старых знакомых выписать из Архызской библиотеки дневники Евгения Абалакова, опубликованные в 1950-х годах в книге «На высочайших вершинах Советского Союза». Дневниками Абалакова Макс зачитывался в девятом классе, но стянуть из библиотеки не решился. Отец обещал помочь, но скоро сообщил:

— Не могут они найти книжку, утащил кто-то из московских.

— Понятно, что ж поделаешь…

— Ты матери звонил?

— У нее телефон за неуплату отключен уже лет шесть.

— Надо проведать ее. Она приснилась мне вчера.

— Я скоро поеду в Москву.

— Когда?

— Пока не знаю.

Максим запустил поиск и был успешен. Он давно пришел к выводу, что Америка — это огромная библиотека, где можно найти любую изданную в мире книгу. Еще он выписал множество сборников и альманахов издательства «Физкультура и спорт», посвященных альпинизму. Оттуда он добыл воспоминания Виталия Абалакова о восхождении на Хан-Тенгри. Сценарий Максим назвал «Покорители неба» и составил из двух ракурсов, перемежая пересказ отрывков из дневника Евгения о восхождении на Хан-Тенгри мемуарным взглядом Виталия.

Английский требовал четкости, и основу пришлось сокращать многократно, оставляя только скелет, разделенный на эпизоды, movements.

ПОКОРИТЕЛИ НЕБА

Вступление

Виталий и Евгений Абалаковы погодки — 1906 и 1907 годов — родились в Енисейске, в семье забайкальского казака. Мать умерла при родах Евгения, отец — два года спустя. Юность братьев прошла на красноярских Столбах. Учились они в Москве (Евгений проявил склонность к изящным искусствам и поступил в Высший художественный институт), но на каникулы возвращались в Красноярск, где в 1929 году совершили первое выдающееся путешествие: дошли от Бийска до Телецкого озера, далее через хребет Корбу к реке Абакан, по которой спустились на плоту до Енисея, а там и до Красноярска. Путешественники жили на подножном корму, у ботинок Евгения оторвались подошвы и он их подвязывал, палатку заменял кусок клеенки, и однажды братьям пришлось спать на прогретой костром земле.