Напиши себе некролог - Валерий Введенский

– У меня еще целый час.

– Тогда отправляйтесь к Эйлиху.

– Не слышал про такого.

– Уверяет, что саксонец. Но чутье мне подсказывает, что еврей. Цветы наисвежайшие, цены умеренные. Его оранжерея недалеко, в саду князя Юсупова.

– Гирша… Григорий Михайлович! Позвольте еще вопрос. Вы сказали, что готовы были уплатить сумму, большую на порядок. Но почему? Я ведь и так «задрал» против обычного тарифа.

– Я, кажется, упоминал об одном покупателе. Заходил за пару дней до ограбления. Возился я с ним час, если не больше. Перемерил все костюмы. Но купить хотя бы один он так и не решился. То жмет, то цена кусается. Зато рассказал, как его ограбили в прошлом году. И что вещи сумел вернуть, только когда заплатил Крутилину. Тысячу рублей!

– Как звали клиента, не помните?

– Сейчас погляжу, я всегда записываю. Вдруг еще придет? А я их с ходу по имени-отчеству назову, ему будет приятно. Лука Викентьевич Тоненьков!

– Невысокий, седой, сутулится, с брюшком, сюртук серого цвета…

– Так вы его знаете?

– Видел пару раз.

Лука Викентьевич часто приходил в сыскное на прием к Крутилину. Позавчера, когда Яблочков ворвался без стука к начальнику, чтобы известить о Рыкачеве, он как раз сидел в кабинете на стуле.

– Кажется, вы меня обманываете, Иван Дмитриевич. Что значит, дело сорвалось? – вопрошал он Ивана Дмитриевича.

Крутилин, увидав Яблочкова, Луку Викентьевича оборвал:

– Потом расскажу. Ступай, Лука, некогда…

За обедом Арсений Иванович не раз добрым словом помянул покойную матушку, заставлявшую его и сестер разговаривать дома исключительно на французском, а за обедом и ужином пользоваться всеми без исключения столовыми приборами.

За Яблочковым, будто за заморской диковинкой, внимательно следили и хозяева, и прислуга, и остальные гости. Ну когда же, когда этот увалень-полицейский, прихотью Леночки попавший в солидный дом за изысканный стол, что-нибудь отморозит? А он еще и по-французски понимает. Где только выучился? Не в петербургских же трущобах? И ведь одет-то с иголочки! Впрочем, шарманщики своих обезьянок тоже во фраки обряжают.

Леночка, демонстративно севшая рядом с Арсением Ивановичем, ласково на него поглядывала, а на потенциальных женихов, позванных родителями – поручика лейб-гвардии Семеновского полка, многообещающего молодого дипломата из самой Вены и инженера-путейца лет тридцати пяти, разбогатевшего на строительных подрядах, не обращала внимания. То и дело задавала Арсению Ивановичу вопросы, и, отвечая на них, тот развлекал публику байками про будни сыскного отделения. Слушали его с интересом, поражаясь тому, что буквально за углом течет какая-то другая, абсолютно неведомая им жизнь, в которой заправляют неведомые «иваны»[57], скупают краденое загадочные «блаттер-каины», а убивают гайменники, они же мокрушники.

– Во всяком случае, сегодня у нас весело, – прошептала мужу Леночкина матушка Аполлинария Даниловна.

– Хочешь его еще раз пригласить? Только погляди, как Леночка на него смотрит, – возмутился Леонтий Аркадьевич.

– Ерунда! Ей просто хотелось нас позабавить.

После обеда дамы уселись в гостиной, мужчины перешли в курительную, а Яблочкова Леонтий Аркадьевич пригласил в свой кабинет.

– Вы хоть дворянин? – спросил он, усаживаясь.

Яблочкову сесть не предложил.

– Да, мой род очень древний, еще допетровский.

– И что представитель древнего рода позабыл в полиции?

– Это мое призвание.

– Призвание… Ну и насмешили! Какое же это призвание – воришек ловить? Надеюсь, вы понимаете, у Леночки к вам ничего серьезного. Так что спасибо, что развлекли. Надеюсь, что спешите по делам.

– Честь имею.

Яблочков вышел с чувством, что его освистали. Нет, хуже – оплевали. Лакей, подавая трость и цилиндр, и тот глядел с презрением.

– Куда вы? – на улицу за ним в ослепительно-красивом платье из розового шелка с лифом из темно-зеленого бархата выбежала Леночка.

– Простите, тороплюсь по делам службы. Все было чудесно…

– Что он вам наговорил?

– Кто?

– Мой отец! Не вздумайте его слушать. Он – раб собственных предрассудков. Хочет выдать меня за этого надутого инженера. А у того только костыль с горбылем на уме. Обещал после свадьбы увезти меня в какую-то глушь строить очередную дорогу. А как вам дипломат? Объяснялся мне в чувствах, словно циркуляр читал. А поручик и того чище. Подозреваю, что его лошадь и та умней. «Вы сегодня, Леночка, одеты не по уставу. Незамужним полагается носить белое». Полагается! Хорошо хоть без эполет.

Как ни был Яблочков расстроен, спич барышни его развеселил.

– Пойдемте, пойдемте, я приготовила фанты, – схватила его за руку Леночка. – Дипломата отправлю послом куда подальше, поручика махать шашкой на Кирочной…

– Извините. Но ваш отец прав. Я не из вашего круга.

– Свои круги я рисую сама. А круги отца меня не волнуют. Потому что другие времена настали. Теперь девушки выходят замуж по любви. А я люблю вас.

– Вы меня совсем не знаете.

– Зато ваша служба полна романтики.

– Ваши родители…

– Я тут одна. Не надо мне выкать.

– Твои родители не дадут благословения.

– Куда они денутся, если мы согрешим? Хочешь я перееду к тебе. Прямо сейчас.

– У меня слишком маленькая квартира.

– Так сними побольше. Пять комнат, пока не пойдут дети, нам хватит. А за родителей моих не волнуйся. Когда они узнают тебя получше, тоже полюбят всей душой. Представляешь, как будет здорово, если мы с тобой будем ловить преступников вместе?

– Леночка…

– Ты разве не хочешь?

– Хочу. Но снять квартиру… Мне понадобится время. Хотя бы месяц.

– Так долго? Ну хорошо, я пока съезжу на дачу. Но в сентябре точно к тебе перееду. Уверен, что в фанты не хочешь?

– Мне и вправду пора.

– Тогда поцелуй меня…

Яблочков попытался чмокнуть в щечку, но барышня притянула его к своим губам.

– Надо срочно что-то предпринять, – сказал Леонтий Аркадьевич жене, наблюдая за сумасбродной дочкой в окно.

Арсений Иванович еще долго слонялся по летнему Питеру, переваривая сытный обед и остальные события этого непростого дня. Вроде и не допрашивал никого, и в засаде не сидел, и по крышам с ремингтоном не бегал, а всяких сведений узнал, что и осмыслить не получается. Неужели Крутилин, Лука Викентьевич и Жупиков действуют заодно? Жупиков грабит, Лука Викентьевич дает потерпевшим совет обратиться к Крутилину, а тот за бешеное вознаграждение возвращает вещи? И все довольны…