Пляж - Алекс Гарленд

— Черт возьми! — сказал я, ускоряя шаг. — Ты в порядке?

Багз оглянулся. Из глубокой царапины на его голени текла кровь.

— В порядке, — ответил он и нагнулся, чтобы поднять молоток.

— Может, подержать дверь?

Багз отрицательно покачал головой.

Поэтому мне не оставалось ничего другого, как вернуться на место, где я сидел и заострял бамбуковые палочки, изготавливая остроги. Минут через пять я сделал неловкое движение и порезал большой палец.

— Ай! — вскрикнул я.

Багз даже не обернулся. Когда ко мне подбежала Франсуаза, лицо которой стало еще красивее от охватившего ее испуга, я понял, что Багз удовлетворен, ведь он стоически забивал гвоздь, пока у его ног собирались в пыли лужицы крови.

— Как больно, — сказал я, когда Франсуаза подбежала ко мне, сказал достаточно громко, чтобы и Багз услышал меня.

Раз уж я ударился в воспоминания, скажу, что мне не давала покоя еще одна вещь, связанная с Багзом. Его имя.

Я считаю, что, называя себя «Багз», человек как бы хочет сказать: «Я неразговорчив, я стоик, но я не воспринимаю себя всерьез! Вот почему я — Багз Банни». Как и остальные примеры, это тоже не было поводом для неуважения к нему — скорее, это вызывало раздражение, то, что Багз воспринимал себя, наоборот, крайне серьезно.

В течение двух недель, пока я присматривался к Багзу, меня какое-то время интересовало, почему у него такое имя. Если бы он был из Америки, как и Сэл, я бы решил, что его крестили под именем Багза Банни. Я не презираю американцев — просто у них встречаются странные имена. Но Багз был родом из Южно-Африканской республики, а я не думал, что «Уорнер Бразерс» имеет столь сильное влияние в Претории. Впрочем, однажды я встретил южноафриканца по имени Гусь, так что здесь трудно сказать что-то определенное.

Ну ладно. Вернемся к тому вечеру, когда я получил ожерелье.

— Спокойной ночи, Джон-бой.

Ответом мне было молчание… Меня охватила паника.

Достаточно ли громко произнес я эту фразу? Не было ли здесь какого-то правила этикета, которое я не принял в расчет? Ожерелье придало мне смелости, но, может быть, начинать этот ритуал имели право лишь лидеры нашей группы или те, кто прожил на пляже не меньше года?..

Сердце мое учащенно забилось. Я вспотел. Ну вот, подумал я, все кончено. Завтра утром на рассвете я исчезну. Мне нужно будет проплыть каких-то тридцать километров до Самуя, и в пути меня, наверное, сожрут акулы, но ничего. Я заслужил это. Я…

— Спокойной ночи, Элла, — произнес в темноте сонный голос.

Я замер.

— Спокойной ночи, Джессе, — подхватил другой голос.

— Спокойной ночи, Сэл.

— Спокойной ночи, Моше.

— Спокойной ночи, Кэсси.

— Спокойной ночи, Грег.

— Спокойной ночи…

В отношении цвета кожи наступил заметный прогресс. Первые несколько дней небо было в основном облачным, и к тому времени, когда оно прояснилось, у меня уже появился достаточно сильный загар, чтобы избежать угрозы ожога. Теперь загар у меня приближался к самому темному за всю мою жизнь. Я заглянул под пояс шортов, желая убедиться в том, что загорел так, как рассчитывал.

— Здорово! — радостно воскликнул я, увидев под шортами кожу розового цвета.

Этьен оглянулся. Он сидел на краю валуна и болтал ногами в воде. Я с завистью отметил его великолепный золотистый загар. У меня никогда не было золотистого загара. В лучшем случае моя кожа приобретала цвет свежевспаханного поля. Я иногда называю такой «орехово-серым», но он больше напоминает цвет земли.

— Что случилось?

— Ничего. Это я о своем загаре. Моя кожа определенно темнеет.

Этьен кивнул, рассеянно теребя ожерелье:

— Я решил, что ты думаешь об этом месте.

— О пляже?

— Ты сказал «здорово». Поэтому я решил, что ты подумал — как здесь хорошо.

— Ну, я часто думаю, что… Я хочу сказать, что игра стоила свеч: то плавание, поля с марихуаной…

— Точно.

— Ты ловишь рыбу, купаешься, ешь, бездельничаешь, и все вокруг хорошо к тебе относятся. Это так просто, но… Если бы я мог остановить планету и начать жизнь заново, то сделал бы ее такой же, как у нас сейчас. Для всех без исключения. — Я потряс головой, чтобы остановить этот поток пустословия. — Ты понимаешь, о чем я.

— Я думаю так же, как и ты.

— Да ты что?

— Конечно. И остальные — тоже.

Я встал и огляделся вокруг. Через несколько валунов от меня выходили из воды Грегорио и Франсуаза, а еще дальше, возле омываемых морем скал, показались три цветные точки — Моше и две югославки. Я слышал, как с берега доносится равномерный стук, — это Багз и плотники мастерили что-то новое, и еще я увидел бредущую по пляжу одинокую фигуру. Элла, решил я. Но сощурил глаза, которые слепил яркий белый песок, и узнал Сэл.

Я вспомнил, как Сэл дразнила меня, подстегивая мои ожидания. «Скоро ты увидишь, что здесь очень хорошо. Когда ты научишься ценить это место просто за то, что оно существует», — сказала она. Я расправил плечи, зажмурился от солнца и подумал, что она была совершенно права.

Мои раздумья были прерваны внезапно попавшими мне на ноги брызгами холодной воды. Я открыл глаза и посмотрел вниз. Это были плескавшиеся в ведре рыбины, которые вплотную приблизились к мгновению Game Over. Я понаблюдал за ними некоторое время, потрясенный их упорством. Меня часто удивляло, как долго остается пойманная рыба живой. Даже насквозь пронзенные острогой рыбины трепыхались еще в течение часа, образуя в воде вокруг себя кровавую пену.

— Сколько мы поймали? — спросил Этьен.

— Семь штук. В том числе две больших. Пожалуй, на сегодня хватит.

Этьен пожал плечами:

— Если Грегорио с Франсуазой тоже поймали семь штук, тогда хватит.

— Они поймали по меньшей мере семь. — Я взглянул на часы. Был точно полдень. — Мне хотелось бы уйти сегодня пораньше. Я должен встретиться с Кити, и он покажет мне это дерево.

— Дерево?

— Одно дерево у водопада. Хочешь пойти с нами? Мы можем оставить ведро здесь.

Он отрицательно покачал головой и показал в сторону Грегорио и Франсуазы. У Грегорио на лбу виднелась маска.

— Мне хотелось бы посмотреть на кораллы. Говорят, они очень красивые.

— Да, они очень красивые. Может быть, я найду тебя после того, как схожу к дереву.

— Хорошо.

— Передай привет остальным.

— Да.

Я нырнул в воду под большим углом, а затем выровнялся, чтобы плыть, не касаясь дна. Соль обожгла мне глаза, но я не закрыл их. На разноцветные пятна и сновавшую туда-сюда рыбу стоило взглянуть даже без маски Грегорио.