Трепетные птички - Лев Портной

— Ничего не понимаю! — воскликнула Света. — Хаос, ад, — какие-то проблемы мировые! И ведь все это не более чем плод нашего воображения!

— В некотором смысле это так, — согласился Люцифер.

— Выходит, что твое жизненное пространство создано нами, — заключил я. — И если бы не мы, тебе просто негде было бы царствовать.

— Если бы не ваши проступки, — уточнил Сатана и с патетикой добавил: — Как видите, я принимаю на себя ваши грехи!

— Тоже мне страдалец нашелся! — усмехнулся я.

— Ладно, вы тут философствуйте, а мне пора, — раздался голос полтергейста Воронкова.

С этими словами он кинулся в колодец к своему телу.

— А я?! Как же я?! — завопил пьяный дух Искандурова. — Можно, я стану майором милиции…

— Нельзя! — строго ответил я, наблюдая, как погас столп света и исчез колодец, ведший к телу Воронкова, и в разные стороны расползлись его болотные змеи. — Ты останешься здесь. Дожидайся полтергейста Гошу, пока он умрет естественной смертью.

— А что толку? — приуныл пьяный дух Искандурова. — К тому же вдруг он попадет в рай…

— Боюсь, что не попадет, — тяжело вздохнул Люцифер. — Вот из-за чего я страдаю и чего не понимаю. Я только и занимаюсь тем, что показываю грешникам то зло, которое они сотворили, но пользы от этого — ни на грош. Чуть ли не каждый раз, как я отпускаю грешную душу, она, прожив новую земную жизнь, возвращается в ад.

— Ах ты, радетель наш, — съязвил я. — На грехи наши указать решил! А то мы сами про них не ведаем.

— Да я всегда… — хотел что-то сказать Люцифер, но Света перебила его.

— Иными словами, — произнесла она, — когда ты застал Адама и Еву, совокуплявшихся под кустами райского сада, то вместо того, чтобы, как и подобает воспитанному ангелу, деликатно отойти, оставаясь незамеченным, и где-нибудь в сторонке, соорудив крест, распяться на нем, приняв на себя всю мировую боль и муку, порожденную первородным грехом, ты включил огромный прожектор и направил целый столп света на пару влюбленных, чтобы вся аудитория увидела, как нехорошо то, чем они занимались.

— Ну… — замялся Люцифер.

— Ладно, хватит заниматься самокопанием. Нам пора возвращаться. Я боюсь, что мы погорячились, отпустив Воронкова первым. Как бы он со своей Леночкой не отключил анимаутер.

— Ты думаешь, им нужны в квартире три трупа?! — резонно заметила Света.

— Думаю, вряд ли, — согласился я. — К тому же там еще Рыжий с докторшей, свидетели как-никак. Ладно, для начала надо отправить назад Патрончика, а то эти девки его не выпустят, а сам он, похоже, справится с ними не скоро.

Я поймал за загривок чешуйчатого ослика и направил его прямо на одалиску, восседавшую верхом на издыхающем от сексуальной невоздержанности Патрончике. От удара копытом женщина отлетела в сторону. К нашему удивлению, несмотря на победу, одержанную Сатаной над хаосом, майор так и остался в жиру, капнувшем на него в недрах Лидочки Воробушкиной. И теперь Патрончик, облепленный со всех сторон куриными пухом и перьями, был похож на пугало.

— И как им не тошно-то трахаться с ним? — удивилась Света.

Сопровождаемые шипящими от негодования одалисками, мы довели Патрончика до его колодца и сбросили вниз.

— А-а-а! — завопил он от ужаса.

Преодолевая свой страх, мы заглянули вниз и увидели, как на Патрончике вспыхнули и загорелись перья и пух. Вскоре его колодец исчез, столп света погас, и разочарованные одалиски разбрелись в разные стороны.

— Ну что ж, — молвил я. — Пора и нам честь знать.

Мы сердечно попрощались — я со своими зверушками, а Света со своими старушками, пожелали счастливо оставаться пьяному духу Искандурова в компании с косматыми исполинами, напоследок я пожал руку Люциферу, а Света даже поцеловала его в щеку.

— Не поминай лихом! — сказал я ему на прощание.

— Не поминайте всуе! — ответил Черт, и мы со Светой прыгнули в колодцы.

Когда я пришел в себя, то первым, кого увидел, был прапорщик Попыхайло. В комнате сильно пахло паленой дичью. На кровати плакала от боли Света. Рядом со мной на полу дрожал Патрончик.

— Что это было?! Что это было?! — приговаривал он.

Через открытую дверь я заметил Воронкова, угрожавшего фаготом Елене Владимировне и требовавшего немедленного развода.

Светлана и Рыжий с облегчением следили за происходившем.

— Товарищ прапорщик, а вы-то здесь какими судьбами?! — обратился я к своему бывшему наставнику.

— Да вот! Любопытно, как эксперимент прошел! — ответил он.

— Так это что же — эксперимент был?! — возмутился я.

— Так точно, товарищ майор, — ответил прапорщик.

— Да какой я вам «товарищ майор»?! Для вас я всегда курсант. Но меня никто не предупредил о том, что я буду участвовать в эксперименте! — продолжал возмущаться я.

— Ну, ты же знаешь, что солдат должен стойко переносить все тяготы и лишения армейской жизни.

— Но я же уволился!

— А дембель, как известно, — главная армейская тягота.

Я нажал кнопку селектора и услышал голос Светы:

— Александр Есич, к вам посетитель.

— Кто? — спросил я.

— Славицкий Станислав Викторович. От Булочкина Анатолия.

— Пусть заходит, — разрешил я.

Открылась дверь, и в кабинет вошел молодой огненно-рыжий человек в сером костюме в клетку. Он подошел к столу, протянул мне руку и представился:

— Станислав. День добрый. Мне Толик Булочкин рекомендовал к вам обратиться.

Я привстал и пожал его руку.

— Александр. Можно просто — Саша. Чай или кофе будете?

— Кофейку, если можно.

Я нажал кнопку селектора.

— Слушаю, Александр Есич, — раздался голос секретарши.

— Светочка, две чашки кофе сделай, пожалуйста.

— Сию минуту, — ответила она.

Посетитель уселся в кресло и, пошарив в нагрудном кармане, протянул мне визитку. «Центр репродукции человека. Славицкий Станислав Викторович. Хирург», — прочитал я на ней.

— Так вот, значит, — произнес он, — меня к вам Толик Булочкин направил. С самыми лучшими рекомендациями. Сказал, что ваша риэлторская фирма — самая лучшая в Москве. Он ведь через вас квартиру купил?

— Да-да, — подтвердил я. — Буквально вчера сделку завершили.

— Вот и я к вам с той же проблемой. Хочу квартиру купить.

— Ну, какая же это проблема! Если у вас есть деньги, то назовите квартиру, которую вам хочется купить, и мы вам ее обеспечим.

Дверь открылась, и вошла Света с подносом, на котором дымились две чашки кофе.