Последняя милость - Луиз Пенни

Они направились к двери, и Гамаш тихо сказал:

— Рик — это главный герой фильма «Касабланка». Урок номер два, агент. Если тебе что-то непонятно, спрашивай. Никогда не бойся признать, что ты чего-нибудь не знаешь, иначе совершенно запутаешься или, еще того хуже, сделаешь неверные выводы. Все ошибки, которые я допустил в своей практике, стали следствием того, что я строил догадки, а потом действовал так, как будто мои предположения были фактами. Это очень опасно, агент Лемье. Поверьте мне. Боюсь, что вы уже сделали кое-какие неверные выводы, или я не прав?

Лемье был уязвлен до глубины души. Он отчаянно пытался произвести на Гамаша хорошее впечатление. Это было просто необходимо, если он хотел выполнить порученную ему работу. А тут вдруг инспектор ни с того ни с сего решает, что он делает какие-то неверные выводы. Да он вообще пока не мог сделать никаких выводов. И кто бы смог, если они до сих пор даже толком не приступили к расследованию?

— Мы должны тщательно взвешивать каждый свой шаг, агент Лемье. Я вообще считаю, что у каждого из нас на руке, в которой мы держим ручку или пистолет, нужно вытатуировать слова «Я могу ошибаться».

Они уже вышли из бистро, и в темноте Лемье не мог видеть выражение лица Гамаша, но был уверен, что тот улыбается. Старший инспектор наверняка шутил. Начальник отдела расследования убийств Сюртэ Квебека просто не мог всерьез поощрять в своих подчиненных склонность к сомнению в себе.

Тем не менее он понимал, что его задача заключается в том, чтобы учиться у инспектора. И понимал, что если он будет внимательно наблюдать и слушать, то сможет разгадать не только это убийство, но и загадку под названием Арман Гамаш.

А именно этого агент Роберт Лемье хотел больше всего.

Достав блокнот, он на жгучем морозе записал туда оба урока, преподанных ему Гамашем, и немного подождал на тот случай, если старший инспектор надумает продолжить свою лекцию. Но тот, казалось, застыл на месте, не замечая ничего вокруг.

Он смотрел куда-то вдаль. Поверх заснеженной деревушки, поверх сидящей посреди площади Руфи Зардо и даже поверх расцвеченных рождественскими гирляндами сосен. Но это не был просто взгляд, устремленный в пространство. Инспектор смотрел на нечто совершенно конкретное.

Лемье тоже стал всматриваться и постепенно, по мере того как его глаза привыкали к темноте, начал различать очертания какой-то темной массы, которая казалась даже чернее мрака окружающей ночи. Это был дом на вершине холма, возвышающегося над деревней. Контуры становились все более четкими, и вот уже Лемье видел башенки, вырисовывающиеся на фоне ночного неба, и даже дым, поднимающийся из одной из труб, который ветер сразу же уносил в сторону мрачного соснового леса.

Гамаш набрал в грудь морозный воздух, выдохнул облачко белого пара и повернулся к стоящему рядом молодому человеку.

— Готовы? — с улыбкой спросил он.

— Да, сэр.

Лемье не понимал, почему ему вдруг стало немного страшно, и был искренне рад тому, что рядом с ним находится такой человек, как Арман Гамаш.

На вершине холма агент Лемье затормозил, уповая на то, что между машиной и высоченным сугробом осталось достаточно места для того, чтобы грузный инспектор мог выбраться наружу.

Места оказалось достаточно, и Гамаш немного постоял, глядя на мрачную громаду дома, прежде чем решительно зашагать по длинной тропинке, ведущей к неосвещенной входной двери. Чем ближе он подходил к бывшему особняку Хедли, тем сильнее становилось ощущение, что дом наблюдает за ним из-под полуопущенных жалюзи, как очковая змея, приготовившаяся к броску.

Конечно, образ получился довольно фантастическим, но богатое воображение было одной из тех черт натуры старшего инспектора, с которыми он никогда не пытался бороться. Оно не раз помогало ему в работе, хотя и приносило немало страданий. Гамаш не знал, что перевесит на этот раз.

Ричард Лайон стоял у окна и наблюдал за двумя мужчинами, приближающимися к дому. Один из них был явно начальником. И дело было даже не в том, что он шел первым. Просто в нем сразу чувствовалась уверенность человека, облеченного властью. Это было то качество, которое Лайон всегда замечал в других людях, — возможно, потому что он сам был его начисто лишен. Второй мужчина был ниже ростом, стройнее и, судя по пружинистой походке, значительно моложе.

Дыши ровнее. Возьму себя в руки. Будь мужчиной. Будь мужчиной. Они уже почти у дверей. Может быть, выйти им навстречу? Или дождаться звонка в дверь? Заставить их ждать? Они могут расценить это как грубость с его стороны. Встретить в дверях? Они могут решить, что он чего-то боится.

Все эти мысли вихрем проносились в голове Ричарда Лайона, но при этом сам он оставался абсолютно неподвижным. Впрочем, это было его естественным состоянием. Природа наделила его очень подвижным мышлением и очень неповоротливым телом.

Будь мужчиной. Крепко пожми им руки. Посмотри в глаза. Говори спокойно и уверенно.

Лайон прочистил горло и попробовал произнести пару слов, не срываясь на фальцет. За его спиной, в мрачной полутемной гостиной, сидела его дочь Кри. Неподвижная и бесстрастная, как сфинкс.

Как же поступить? Если бы рядом была Сиси, она бы сразу сказала ему, что делать. Будь мужчиной. Возьми себя в руки. Он почти не удивлялся тому, что до сих пор слышит голос покойной жены. Это даже действовало на него успокаивающе.

Господи, какой же ты неудачник…

Знакомые, привычные слова. Хотя было бы еще лучше, если бы Сиси сказала что-то более конкретное. Например: «Ступай и открой дверь, идиот». Или «Сядь и не суетись, пускай подождут. Ну почему мне все приходится делать самой?».

Раздался звонок, и Ричард Лайон вздрогнул от неожиданности.

Болван, ты же знал, что они вот-вот позвонят. Ты должен был пойти и встретить их в дверях. Теперь они будут считать тебя грубияном. Господи, какой же ты неудачник!

Арман Гамаш стоял у дверей и старался не вспоминать тот день, когда он был здесь в последний раз. Старался воспринимать бывший дом Хедли как самое обычное здание, сделанное из точно таких же, совершенно материальных материалов, как и его собственный дом в Утремонте. В нем не было ничего особенного или сверхъестественного. Так почему же ему кажется, что он стонет и вздыхает, как живое существо?

Рядом с ним, чуть сзади, стоял Лемье. Вспомнив об этом, Арман Гамаш взял себя в руки, расправил плечи и решительно вздернул подбородок. Грош ему цена, если он позволит какому-то дому взять над собой верх. Тем не менее где-то в глубине души он чувствовал себя шестилетним мальчишкой, который на спор отправился в дом с привидениями и теперь мечтает лишь о том, чтобы как можно быстрее унести отсюда ноги.

Замечательное было бы зрелище, подумал он, представив себе, как старший инспектор Гамаш с дикими воплями со всех ног улепетывает по тропинке на глазах у изумленного агента Лемье. Нет, лучше этого не делать. По крайней мере пока.