Опасные удовольствия - Наталия Левитина

Скрипнув пакетами, опечаленная красавица пристроилась в символическую очередь за мороженым. Перед ней стоял молодой парень в спортивных штанах и майке и держал на поводке уродливую собаку с выпуклой мордой, розовыми поросячьими глазками и кривыми ногами. Перед парнем и собственно у окошка вела диалог с продавщицей милая бабуля – в ситцевом платье, вязаной кофте и с видавшей виды хозяйственной сумкой в руке. Бабуля, очевидно, жаждала охладиться, но привередничала.

– Вот возьмите «Смайл», – утомленно советовала мороженщица.

– А он в шоколаде? – пытала старушка.

– В шоколаде и с орехами. – Ну нет, орешки – они такие подлые. Застревают. Я не ем орехового мороженого.

– Чудненько, – обрадовалась продавщица. – Значит, все ореховые сорта отпадают. Уже легче. А как насчет импортных батончиков? «Марс», «Милки вэй»?

– Нет, это же сплошные консерванты! – возмутилась бабуля.

– Великолепно! Круг наших поисков заметно сужается! – воскликнула продавщица из своей заледенелой берлоги. Она призвала на помощь силу логики и попыталась загнать старушку в угол ракетно-зенитным залпом альтернативных вопросов:

– Эскимо, рожок или стаканчик? Дешевое, умеренно дорогое или дорогое? С наполнителем или без?

Но не тут-то было!

– Я не могу так сразу определиться! – опечалилась нерешительная покупательница. – А вот это что? «Карамельная песенка»? С чем это?

– Ну ты, старая, замучила! – зло выступил парень в спортивных штанах. – Быстро покупай и сматывайся отсюда! Уже полчаса стоим!

Бультерьер у его ног скопировал тон хозяина, ощетинился и зарычал.

Дирли-Ду, которая до этого момента витала в космическом пространстве, догоняя на перламутровой комете далекого Пряжникова, вернулась на землю и интеллигентно заметила:

– Нельзя так грубо разговаривать со старшими!

Мороженщица тоже впряглась:

– Вы хам, молодой человек! Дайте бабушке спокойно выбрать!

– Она выбирает уже час! А я запарился ждать! У меня собака перегрелась! – огрызнулся нетерпеливый парень.

Бультерьер уже готов был загрызть каждого, кто посмеет на миллиметр приблизиться к его драгоценному неврастенику. Он извивался на поводке, щедро брызгал слюной и жаждал крови. Бабуля отодвинулась от него на почтительное расстояние.

– У тебя не только собака, у тебя и голова перегрелась! – заметила Дирли-Ду, предусмотрительно отползая на два метра в сторону. Собака наконец взорвалась оглушительным лаем.

Нетерпеливый юноша устремился к заветной цели.

– Два торта мне, две «Караноги», – бросил он в окошко.

– Во-первых, не ваша очередь, – недовольно ответили оттуда. – А во-вторых, как вы смеете выгуливать такую психованную собаку без намордника?

– Действительно, почему она без намордника? – вежливо спросила Дирли-Ду.

– От собак проходу нет! Безобразие! – возмутилось окошко.

– Я выбрала, – объявила бабушка, – пломбир в вафельном стаканчике за тысячу двести.

– Уберите, пожалуйста, зверя! Молодой человек, ваш бультерьер опасен! – снова выступила Дирли-Ду.

– Я сейчас спущу собаку, чтобы вы все заткнулись! И разгромлю ваш мерзкий киоск! – заорал парень. – Дайте мне две «Караноги»!

Бультерьер бесновался, вися на поводке, поводок звенел как струна.

– Считай, что сегодня не твой день, – прозвучал спокойно и отчетливо голос бабули, виновницы инцидента. В левой руке она держала пломбир, а в правой, будто в кино, – увесистый пистолет с глушителем. – Иди отсюда, убогий, пока я не пристрелила твою нервную псину. И тебя заодно.

Молодой человек несколько секунд смотрел на оружие, потом подтянул к себе взволнованную собачку и стал отступать. Через некоторое время, метров с пятнадцати, с помощью замысловатого словесного пассажа он предельно доступно выразил свое отношение к бабуле, Дирли-Ду, продавщице, мороженому, киоску, всему белому свету и исчез.

– Придурок, – раздалось из окошка. – Вот неудача! Две «Караноги» по двадцать пять тысяч – это полтинник. Что же он такой обидчивый?

– Это настоящий? – заинтересованно спросила Дирли-Ду. – Вы умеете им пользоваться?

Но крутая бабуля уже спрятала пистолет и торопливо удалялась.

– Девушка, – попросила мороженщица, – уж вы купите что-нибудь дорогое. Я только что упустила целый полтинник.

Вскоре Дирли-Ду ловила на обочине такси. В пакете подтаивал двухэтажный торт из клубничного мороженого за пятьдесят семь тысяч.

Работа детектива изобиловала отвратительными подробностями. Хладнокровным скальпелем ума сыщик препарировал изнанку жизни, она с треском лопалась под ножом, взрывалась кровью и гноем, била в лицо зловонием, окатывала черными волнами цинизма и жестокости.

Но была и другая сторона. Ежедневный калейдоскоп лиц и характеров, и из этого пестрого калейдоскопа выделялись незаурядные личности, богатые натуры, золотоносные жилы ума, интеллигентности, такта, – встречами с ними Андрей тоже был обязан своей нелегкой работе. И еще были красивые женщины. Плотным кольцом они окружали детектива, встречаясь во всем разнообразии жизненных форм – в виде трупов, свидетельниц, подозреваемых, информаторов.

Виола Батурская в полупрозрачном пеньюаре возлежала на оттоманке посреди фешенебельной гостиной – белые колонны, лестница, взметнувшаяся куда-то ввысь, картины на стенах, вазы с чайными розами.

– Извините, я не совсем здорова, – объяснила она свой фривольный наряд Пряжникову. В устах другой женщины это могло прозвучать как томное заигрывание манерной дамочки. Но произнесенная Виолой фраза искренне взволновала сыщика. Виола не кокетничала, она действительно была изысканно-меланхолична и, возможно, мучилась жестокой мигренью, хотя свежесть лица и блеск глаз это отрицали.

Бодро взбрыкнув и закусив удила, Андрей приступил к допросу, замаскированному под дружескую беседу, но через некоторое время с грохотом свалился на сверкающий паркет зала, насмерть сраженный обаянием Виолы. Мужественному детективу понадобилось всего девять минут, чтобы превратиться в желеобразную массу. Пряжников пытался задавать какие-то вопросы, но терял нить разговора, заикался, шепелявил, мямлил. Андрей даже возненавидел себя за косноязычие и непривычную стеснительность. Он смотрел на фантастически привлекательную и спокойную Виолу, плавился и таял и стекал с кресла, как малиновый мусс.

– А вот еще скажите мне… Пожалуйста… Так, о чем это я? Ах, вот. Насколько я понял, у вашего мужа был близкий друг – Вячеслав Куницын…

Виола грустно улыбнулась:

– Слава? Да, они давно дружили.

– Я по долгу службы изучал личные документы Глеба Николаевича и… В общем, в его записных книжках нет телефона Куницына.