Смерть на фуникулере - Тони Бранто

Карлсену.

– На корабле была одна девушка, – начал он почти шёпотом.

– Понимаю, – отозвался Карлсен.

– Мы познакомились в баре. Она из Корнуолла. Очень милая.

– Она вам понравилась, – подсказал Карлсен.

– Ну, пожалуй… наверное, да.

– Вы хотели продолжить с ней общение.

– Наверное, хотел…

– Возможно, даже у себя на родине.

– Почему бы и нет?

– Куда она направлялась?

– В Италию, кататься на лыжах со своей семьёй.

– Вы обменялись адресами?

Коннор вздохнул.

– Ну… мы хотели обменяться… Но потом… Честно говоря, не знаю, зачем я это рассказываю…

– Ну как же! Вы хотите мне сказать, что вам понравилась девушка и вы надеялись продолжить с ней общение, но тут появилась ваша мама и начала вас жутко смущать.

Коннор испугано взглянул на Адама.

– Откуда вы это знаете?

Карлсен сделал неопределённый жест в воздухе и сказал:

– Просто я уже некоторое время как будто знаком с вашей мамой. Мне кажется, что я примерно понимаю, какой она была, какими могли быть её мысли. И как она в соответствии с ними себя вела, например, с вами.

Подумав, Коннор спросил:

– И какой она была в вашем представлении?

– Мне кажется, миссис Робинсон любила пикантные темы. И что ей доставляло некоторое удовольствие кидать пару неудобных фраз и наблюдать, как из сложившейся ситуации будут выпутываться люди.

Коннор в растерянности покачал головой.

– Не знаю, как вы это делаете, но вы попали в самую точку, – произнёс он, громко дыша. – Она начала расхваливать меня той девушке, как будто мне было десять лет. Я со стыда хотел кинуться за борт и утопиться. Потом, на следующий день я решил, что, возможно, ещё получится реабилитироваться перед девушкой, но оказалось, что её семья решила сойти с корабля раньше, чем планировалось. Она не оставила мне своего адреса или телефона. И не спросила моих. В общем… мне было это… Ну, сами понимаете… всё понятно.

– Да, с этим всё ясно, – подытожил Адам Карлсен.

Глава 2

– Пожалуйста, расскажите мне о вашей семье. Например, об отце.

Коннор пожал плечами:

– У него своё агентство, занимается связями с общественностью.

– Дело приносит доход?

– Кажется, нет. Точнее, совсем не приносит.

Карлсен кивнул.

– Что ещё вы можете о нём сказать?

Коннор закусил губу, раздумывая.

– Ну… Что конкретно вы хотите услышать?

– Скажем, какой он отец?

– Какой?

Карлсен развёл руками:

– Добрый, строгий, внимательный…

– А, это… Ну, он добрый. В общем, нормальный. В детстве, наверное, бывал строгим, но ведь так и положено. В смысле, у него двое сыновей, нужно же держать дисциплину.

– И, как по-вашему, он справлялся с этой задачей?

После недолгого молчания Коннор ответил:

– Думаю, да.

Повисла тишина.

– И всё? Больше ничего не добавите?

– Но… а что вы хотите услышать?

– Ну, например, о том, как вы затаили обиду глубоко в детстве, или, скажем, отец любил кого-то сильнее, а кого-то – например, вас – меньше. Может, он вас бил за что-то, как вы считали, незаслуженно, а ваша мама не вступилась за вас…

Глаза Коннора стали круглыми, как два шестипенсовика.

– Нет, нет! Ничего подобного! У нас была прекрасная семья.

– Была, – подчеркнул Карлсен. – Что же случилось?

– Случилось? Ну…

Коннор глубоко вздохнул.

– Наверное, все немного зачерствели. И подустали.

– Друг от друга?

– Пожалуй. Хотя нет, – словно опомнился Коннор, – мы и сейчас все хорошо ладим. Просто… поездка как будто вымотала нас всех в какой-то мере.

– Кто, на ваш взгляд, вымотался сильнее?

– Ну… Думаю, маме было тяжелее, чем остальным.

– Потому что она была комком нервов?

– Да, верно! Интересно, что вы именно это сказали. Комок голых нервов – так мы все говорим про маму иногда. Она всё воспринимала близко к сердцу, всего боялась.

– Например?

– Например… Ну, в путешествиях всегда было много нюансов, из-за которых ей приходилось нервничать. Таможня, утерянный багаж, переезды, шторм во время плавания. Самолёты вообще были для неё великим стрессом. Поэтому мы ради неё согласились на этот круизный лайнер.

– Да, я понимаю. Вы были поблизости, когда вашу маму столкнули с лестницы за день до её смерти?

– Нет. Отец говорил, что это случилось перед обедом. Кажется, я тогда гулял где-то в лесу.

– Вы не знаете, кто мог это сделать?

– Нет, боюсь, что нет…

– Ваш отец убеждён, что миссис Робинсон разыграла падение. А у вас какое мнение на этот счёт?

– Моё мнение… Ну… Честно говоря, не знаю. Может, мама и могла притвориться, что упала. С другой стороны, кто мог её толкнуть? Даже не представляю.

– Ну, например, тот, кто на следующий день отравил её вероналом.

Ноздри Коннора раздулись, как у лошади, мчащейся к финишу из последних сил.

Адам не стал его дожимать и сменил тему:

– Расскажите мне о вашем брате.

– Что именно?

Карлсен взмахнул рукой.

– Что угодно. Что хотите.

– Ему семнадцать… почти восемнадцать, учится в школе искусств.

– Что-нибудь ещё?

– Ну… Одна или даже две его картины выставлялись в местных галереях. Что ещё…

– Как вы думаете, ваш брат отдал бы за вас жизнь?

Коннор совсем опешил.

– Говорите первое, что пришло на ум! – скомандовал Карлсен.

– Д-да, думаю, отдал бы.

– А за вашу сестру?

– Думаю, да!

– За отца?

– Господи, что за вопросы…

– Говорите!

– Да, отдал бы.

– А за маму?

– Маму Леонард любил больше всех, – покачал головой Коннор. – Леонард вообще очень добрый. Бывает, что он кипит и раздражается, но у нас в семье все такие. И мама могла вспылить, и папа, и, в принципе, я могу…

– Ваш брат всегда был таким… легковоспламеняющимся?

Коннор наморщил лоб.

– Он всегда был сложным. Я бы так сказал.

– В чём его проблема, как вам кажется?

После некоторого раздумья Коннор ответил:

– Леонарду просто нужно пространство, воздух, чтобы дышать как ему хочется. Вот как я считаю.

– А ему кто-то мешает дышать?

– Ну, он творческий человек, к нему неприменимы любые рамки. Поэтому, если кто-то его в чём-то ограничивает, он может сорваться. К примеру, мне кажется, что в школе ему здорово не дают дышать.

– Миссис Робинсон его в чём-то ограничивала?

Коннор кивнул, пояснив:

– Леонард сложнее, чем обычный сложный человек, если так вообще можно выразиться. Его прежде всего ограничивает его собственная натура.

Адам Карлсен не сдержал удивления.

– Это как? – спросил он.

– Он скрытный. Не выносил, когда мама рассказывала о нём что-то другим людям.

– Что-то конкретное?

– Всё что угодно. Скажем, какую картину он написал или начал писать, это для него очень личное. В его отсутствие мама могла запросто войти в его комнату без разрешения и увидеть всё то, что Леонард от неё прятал. В этом для