Брестский мир. Ловушка Ленина для кайзеровской Германии - Ярослав Бутаков

Слух о том, что «тёмные силы» в окружении царя готовят «измену делу союзников», был пущен в ход оппозицией перед свержением самодержавия. Нашумевшую речь на эту тему произнёс в Государственной Думе 1 ноября 1916 г. Милюков. Намёки основывались лишь на предположениях, и сам оратор позднее признавался, что он сказал больше, чем знал. Позднейшие исследования историков показали, что со стороны германского кайзера имели место попытки зондировать почву для заключения мира с Россией. Но нет никаких признаков того, что царь удостоил их каким-либо ответом. Было ли это с его стороны ошибкой?

29 ноября (12 декабря) 1916 г., выступая в германском рейхстаге, канцлер Т. Бетман-Гольвег открыто заявил о готовности Германии заключить перемирие со своими врагами и начать переговоры о всеобщем мире. Однако это заявление не заключало в себе никаких конкретных предложений. В обстановке, когда германская армия находилась на земле своих противников, именно она могла бы диктовать условия мира. Неудивительно поэтому, что западные союзники России отказались обсуждать предложение германского канцлера. К ним присоединился и Николай II.

В своём приказе по армии и флоту от 12 (25) декабря 1916 г. Николай II, среди прочего, говорил: «Враг ещё не изгнан из захваченных им областей. Достижение Россией созданных войной задач, обладание Царьградом и проливами, равно как создание свободной Польши из всех её ныне разрозненных областей — ещё не обеспечено. Заключить ныне мир — значило бы не использовать плодов несказанных трудов ваших, геройские войска русские и флот. Труды эти, а тем более, священная память погибших на полях сражений доблестных сынов России, не допускают и мысли о мире до окончательной победы над врагом, дерзнувшим мыслить, что если от него зависело начать войну, то от него же зависит в любое время её окончить».

25 декабря 1916 (7 января 1917) г. Николай II официально отказался выдвинуть российские условия мирного соглашения в ответ на предложение о посредничестве президента США В. Вильсона. Ранее аналогичный отказ заявили правительства Англии и Франции.

В царском приказе и ответе на мирные предложения представлен твёрдый и ясный взгляд на идущую войну именно как на войну Отечественную. Всякое замирение невозможно, пока вторгнувшийся враг стоит на Русской земле — этот принцип прост и понятен каждому. Однако произошедшие вскоре события, возможность которых давно предвидел государь, не позволяют ограничиться этим объяснением. Необходимо более подробно ответить на вопрос: действительно ли Николай II не использовал представившийся ему шанс закончить войну почётным миром и сохранить свою власть?

Ещё летом 1916 г. русская парламентская делегация посетила с дружественным визитом союзные страны — Италию, Францию, Англию. Её глава — товарищ (заместитель) председателя Государственной Думы октябрист А.Д. Протопопов — на обратном пути заехал в Стокгольм, где в частном порядке встретился с советником германского посольства банкиром Вартбургом. Через некоторое время по возвращении, в октябре 1916 г., Протопопов был назначен исполняющим обязанности министра внутренних дел. Оппозиция устроила бурную обструкцию Протопопову, припомнив ему, среди прочего, и ту встречу в Стокгольме. Действительно ли Протопопов привёз оттуда Николаю II мирные предложения германского кайзера?

Новейшие исследования показали, что косвенные каналы связи между русским и германским императорами всё же существовали[103]. А какой же разумный политик не будет держать для себя подстраховочного варианта?! Наличие таких каналов и таких контактов лишний раз доказывает политическую деловитость Николая II. Но те же исследования наглядно выявили отсутствие каких бы то ни было встречных движений к заключению мира со стороны государя. Инициативу же в этом деле всякий раз проявлял Вильгельм II.

Вот какими на самом деле были (и не могли быть иными) мотивы государя в этих обстоятельствах. Нет сомнения, что позиции России в конце 1916 — начале 1917 гг. были достаточно сильными, чтобы добиться не просто сносных, но и выгодных мирных условий. Политический аналитик Владимир Ульянов, писавший под псевдонимом Николай Ленин, в это время даже рассматривал теоретически возможные внешнеполитические расклады такого мира: приобретение Россией Галиции, части Румынии, турецкой Армении за счёт отказа от Польши и от притязаний на Проливы… Однако тут же признавал невозможность этого по причинам внутренней политики[104].

Царь знал, что во всей огромной России только кучка оппозиционных политиков да послы союзных стран были бы недовольны заключением мира. Страна бы лишь вздохнула свободно и благословила бы царя. Это, действительно, могло на время отодвинуть опасность, нависшую над престолом.

Но надолго ли? Когда с неизбежностью прошёл бы этот краткий миг облегчения, страна начала бы подсчитывать потери. Ради чего погибли два миллиона русских людей? Демобилизуемая армия после проигранной войны уже показала в 1905 г., на что она способна. Тогда во многих городах Сибири возникли «республики», управляемые рабоче-солдатскими Советами. Да и по возвращении домой эти солдаты стали бы весьма беспокойным элементом, начали бы требовать земли, свободы… Великая война взбудоражила, подняла вверх пласты народной энергии. Требовалась немалая сила, чтобы привести их в равновесие. Без ясной, окончательной победы над врагом на это нельзя было рассчитывать. Если в 1914 г. самодержавие с лёгкостью приняло военный вызов, чтобы избежать близкой революции, то теперь, в случае сепаратного мира без победителей и побеждённых, оно возвращалось бы даже не к исходной точке, а в ещё худшую, чем до войны, позицию, с точки зрения внутренней политики.

Неблагоприятными были бы и внешнеполитические последствия. России пришлось бы выдержать конфронтацию с бывшими союзниками. Ценой за неё стало бы сближение с Германией. Но кредит международного доверия России, преступившей прежние обязательства, уже не мог стоять высоко. А большая часть золотого запаса России, отправленная в Англию и США как залог за поставки оружия, была бы конфискована этими странами.

Самый главный вопрос здесь был чисто технический. Каким образом в тот момент — начало 1917 г. — Российская империя могла вступить в переговоры о мире, не порывая сразу открыто с союзниками? И смогла бы она потом продолжать войну, если бы эти переговоры пришлось прервать из-за непомерных требований Германии, что было весьма вероятно? Можно ли было заставить русских солдат воевать, заронив в них поначалу надежду на мир? События после Февраля 1917 г. наглядно показали — нельзя. Николаю II это было заранее ясно и без практических экспериментов такого рода.

В общем, никакой реальной возможности у Николая II закончить войну компромиссным миром без ущерба для собственной власти в конце 1916 — начале 1917 гг. не было. Такая альтернатива просто не учитывает всей сложности создавшейся ситуации.

Что же касается Протопопова, то он зондировал почву для мира с Германией по заданию оппозиции, к которой тогда ещё всецело принадлежал. Это доказывается тем фактом, что оппозиция не вспоминала публично про эту встречу несколько месяцев — до того момента, когда Протопопов принял предложение царя возглавить МВД. Конечно, оппозиция, на случай прихода к власти, готовила для себя запасной вариант в виде сепаратного мира (которым потом не воспользовалась также, как и царь, и, очевидно, по сходным причинам). Нет сомнения, что Протопопов полностью посвятил царя в курс дела, возвратившись в Россию. Едва ли мы ошибёмся, предположив, что такое доверие к царю одного из признанных вождей оппозиции стало решающим мотивом его назначения в правительство.