Мама, я жулика люблю! - Наталия Медведева

— …и от солнца лесного. В городе еще тепло, а там… Особенно если спишь прямо на земле, холодно. Как в школе?

— Как и должно быть в школе — муштра и запудривание мозгов. Кофе хочешь? Я сделаю.

Иду на кухню. Мне не нравится, что он такой веселый. Побритый. В новых ботинках. У меня злость и раздражение из-за того, что он такой вот… беспечный? Я возвращаюсь в комнату и слышу материн голос еще из коридора: «Вы понимаете всю серьезность?». Александр стоит у дивана, она у кресла.

— Наташа, ты хоть не пей кофе! Три чашки уже выдула. Постоянное отравление организма — то никотином, то алкоголем, то кофеином. Вы много курите, Саша? Сколько же сигарет она при вас выкуривает?

Почему бы тебе не спросить, мамочка, сколько раз она кончает с вами?

— Вы знаете, Маргарита Васильевна, я почти бросил. Последние дни ни одной сигаретки. На природе как-то даже стыдно курить.

Мать усаживается в кресло. Тогда и Сашка садится.

— Боже мой! что это за страсти?! Откуда это, Наташа?

Это она о змее. Ее голова так забита мыслью о моей гибели, что она ничего вокруг не замечает.

— Да вот нашел корягу в лесу. Показалась формы забавной. Ну и сделал… нечто…

— Вы прямо на все руки мастер! И реставрируете, и готовить умеете, как Наташа говорила, и вот какие… изготовляете. Прямо не верится, что вы способны на что-то плохое.

Мне хочется уйти. Пусть он сам, один, повыкручивается, пооправдывается. Хоть раз.

— Но, к сожалению, я хотела поговорить не о ваших положительных качества, а о зле, которое вы причиняете Наташе.

Бррр!

— Я вас оставлю. Извините.

Сашка смотрит на меня зло. Ничего, я посмотрю на тебя, дорогой, после нескольких часов «пиления».

Хорошо, что бабка на даче у тети Вали. Можно в ее комнате сидеть. Вчера достала материну «шкатулочку воспоминаний». В юности все что-то выписывают. У матери целая тетрадь высказываний разных писателей о женщинах. Я так вчитывалась, будто оправдания себе искала. Запомнилось, что если женщине брак в тягость, то физическая измена может вернуть ей интерес и уважение к себе самой. Если в женщине сочетаются положительные качества с низменными, то она так же редка, мол, и ценится, как великий полководец. Это Бальзак сказал. И еще кого-то мысль о том, что мужики превозносят баб только в пиздеже, а на деле презирают. Это как раз, может, от своей слабости перед пиздой. Никуда деться без нее не могут. Из-за этой зависимости всячески ее унижают.

Стою в коридоре и подслушиваю. Напоминает совсем-совсем детство. «…И вы ее еще глубже на дно тянете». Мать думает, что я ангел? Может быть, с рожками и хвостом. «Да и о чем вам с ней разговаривать? Она девчонка с несформировавшимся не то что взглядом, а без зрения. Вы же сами говорили, что она очень впечатлительна. Но через вас она видит вещи, которые ей и видеть-то не надо. Она не своими глазами на мир смотрит. Вашими. Из-за этого у нее неправильное отношение к миру. И ужасно то, что вы не думаете о последствиях вашей интимной близости».

Мне кажется, что я серьезно отношусь к сексу. Но не с той серьезностью, о которой говорит мать. Я каким-то седьмым или восьмым чувством знаю, что не забеременею.

«…Как раз правильное представление. Она себе лгать не умеет. И бессознательно, может быть, знает — кто ей друг, а кто — враг. И вы, Маргарита Васильевна, занижаете ее взрослость. Она, представьте, и мне номера откалывает. Но это нормально для ее темперамента. Если, конечно, за этим не следует предательство…»

Александр про свое. «Предательство!» Я его только и выгораживаю перед всеми, защищаю. А ведь это он, Александр, — Защитник. В коридор выплывает соседка, и я должна войти в комнату.

— Ну, как собрание?

Что ты смотришь на меня так, Сашка, не хамлю я вовсе! Невозможно каждый раз серьезно выслушивать все эти наставления. Умереть тогда надо будет. Но, конечно, для Александра это не так часто…

— Ты все хиханьки да хаханьки, Наташа! Но мы договорились обо всем. Ты теперь ночуешь дома — да, Саша? Школу не пропускаешь, по ресторанам не гуляешь. Я правильно говорю, Саша?

Мать смотрит на Александра. Он молчит, губы покусывает. Ни о чем они не договаривались, я ведь слышала.

— Я просила директрису школы сообщать мне о твоей посещаемости. Так что ты меня, моя дочь, не обманешь. Каждый твой прогул будет известен мне и детской комнате милиции. Другого выхода я не вижу.

Она встает, выходит. Сашка, как ванька-встанька, тоже встает.

Я достаю из школьной сумки сигареты. Закуриваю. Александр спятил после разговора с матерью — выхватывает у меня сигарету и швыряет в раскрытую форточку.

— До тебя плохо доходит? Хоть дома не кури! Всё теперь на меня летит. Каждая твоя сигарета, каждое твое отсутствие. Всё на моей шкуре теперь!

— А вы нахал, Александр Иваныч. Убирайся вон!

У меня такое чувство, что сейчас, после разговора с матерью, он с удовольствием бы свалил. Как после юга.

— Я слышала, что ты говорил. «Предательства!» Это у тебя после каждого затруднения предательства. Как что не так, ты убегаешь, уходишь, уезжаешь. И я остаюсь одна за все ответственная и виновная!

Может, я лгу сейчас? Я выспалась с Володькой. Изменила. Предала? Никто не знает об этом. Это только на моей совести. Я из-за этого не не пришла домой ночевать…

— Я для тебя все бросаю. В музучилище не стала поступать, на юг удрала. Сижу, краснея и бледнея, и еще наговариваю на себя, чтобы подозрения от тебя отвести.

— Я тебя не заставлял. И ты сама всегда хотела удрать и не прийти. Я думал, ты меня любишь. И что ты из себя невинное создание строишь?

— Да, я тебя люблю. Из-за этого я на все и готова. А ты только пьяный мне что-то предлагаешь. Конечно, я получаю удовольствие, но в равной степени и ты. Расплачиваюсь за все я одна. Ты делаешь, как тебе удобно. На меня тебе положить. Надо уехать — уехал. Захотел расстаться — запросто. Решил вернуться — пришел как ни в чем не бывало. И я должна быть ко всему готова. «Дела, дела» — вроде свадьбу сыграли. Комедия!

Мне стыдно. Зачем я все это сказала?… Он как козел отпущения для моей матери. Она всегда боролась со мной. Вину только не на кого было спихнуть. Теперь есть. Как моя любовь подыграла!..

— Я не хочу уходить от тебя.

Боже, чего стоит его самолюбию, гордости сказать это! А мне больше и не надо. Такая малость.

Я подхожу, обнимаю его. Зачем нам ругаться? Они все против нас. Мы друг за друга должны держаться, поддерживать друг друга.

— Наташа, я забыла тебе сказать… Я была очень зла… В общем, сходи в четыре часа в милицию. Туда же, где и летом. Вот с Сашей вдвоем и сходите…

Мать даже в комнату не вошла. Протянула мне листочек. О, я знаю эти бумажки! У меня в желудке закололо от вида этого пожелтевшего листка. Повесточка. Явитесь на свидание, мы с вами за жизнь поговорим.