Генерал Ермолов. Сражения и победы легендарного солдата империи - Михаил Погодин

2-я армия никак не должна была переправиться выше и атаковать правое неприятеля крыло, как то предполагал князь Багратион, ибо неприятель или бы воспрепятствовал ее переправе по близости оной, а если бы переправилась она далее, то по расстоянию ее от 1-й армии мог совершенно ее уничтожить. Трудно было в таком случае удержать согласие в действии, соблюсти взаимное подкрепление, имея единственное сообщение чрез город, величайшей медленности подверженное, которое мог неприятель нарушать, весьма малыми силами не выпуская войск наших из города, тогда как беспрепятственно сосредоточивать мог свои войска по произволу.

Возражая таким образом против неосновательного мнения князя Багратиона и полковника Толя, я в свою очередь сделал также неблагоразумный поступок, поддерживая предложение гг. корпусных командиров, которые чрез генерал-майора графа Кутайсова представляли главнокомандующему, чтоб еще один день защищать Смоленск. Его необходимо было защищать в одном только случае, если бы положено было атаковать неприятеля непременно. Если главнокомандующий с первого дня не имел того намерения, то и защищать его не должно было, ибо даже и удержать за собою бесполезно… Наполеон искал случая вступить в сражение, ибо дальний путь и быстрый ход чрезвычайно изнуряли его войско, которое от продолжения времени ослабевало ощутительно, и в сих только причинах надобно искать начало бесполезных его при Смоленске усилий.

Главнокомандующий приказал ночью оставить город, и войскам, перейдя на правый берег, истребить мост. До вечера продолжавшееся сражение не допустило войска рано оставить город и последние полки вышли пред рассветом беспрепятственно, за коими вскоре неприятель занял город.

Я приказал вынести из города образ Смоленской Богоматери, укрывая его от бесчинств, делаемых неприятелем со святынею. Принял его, отслужил молебен и видел с радостью, что над солдатами произвело сие хорошее действие.

Петер фон Гесс. Сражение при Смоленске 5 августа 1812 г.

6-го числа сделано распоряжение об отступлении. Того же числа армия князя Багратиона пошла к селению Пнева слобода, дабы переправиться за Днепр заблаговременно.

Итак оставили мы тебя, Смоленск! Судьба претила нам защищать тебя долее. Привлекли на тебя все роды бедствий, наполнили отчаянием и страхом, превратили в жилище ужаса и смерти. Собственными руками ускоряли твое разрушение, разнесли пожирающий тебя пламень, а ты, озаряя нас сиянием снедающих тебя пожаров, казалось, упрекаешь нам твоим бедствием, а в стыд нам расточаешь мрак, скрывающий наше отступление.

Разрушение Смоленска познакомило меня совсем с новым для меня чувством, которого войны, вне пределов отечества выносимые, не сообщают…Не видел я опустошения земли собственной, не видел пылающих городов своего отечества. В первый раз в жизни коснулся ушей моих стон соотчичей, впервые раскрылись глаза мои на ужас бедственного их состояния, и, конечно, на всю жизнь останутся в сердце воспоминания. Незнакомо было мне сие чувство, судьба и оному научила. По занятии неприятелем Смоленска приказано было бросать бомбы в город, и французы немалый потерпели урон…

Началось 7-е число, происшествиями достопамятное. Главнокомандующий, поехав в полночь от Смоленска, полагал, что войска, отступившие с вечера, прошли уже большое расстояние, но весьма был удивлен, найдя на лагере весь корпус генерал-лейтенанта Багговута. Трудный путь, худыя переправы, ночь необычайно темная, останавливали на каждом шагу движение артиллерии, и войска едва подвигались вперед. Уже оставалось ночи весьма короткое время, и до рассвета почти невозможно было удалиться из виду неприятельских армий. Почувствовал главнокомандующий неприятность нашего положения, и сколько в подобном случае опасно, если будут нас преследовать французы, в чем нельзя было, впрочем, усомниться! Он приказал мне ехать и употребить все средства к скорейшему войск ходу, употребил даже просьбы, чтоб я старался о том сколько возможно[46]. Отъезжая, пожелал я ему, чтобы в сей день ничего с нами не случилось, но оба мы в том сомневались.

Ф. Вендармини. Портрет А.И. Горчакова

Проехав не более трех верст, прогоняя вперед артиллерию, нашел я среди пехотной колонны два эскадрона Сумского гусарского полка, начальник коих донес мне, что он, не более двухсот шагов оттуда стоя на посту, был прогнан неприятелем, занявшим его место, причем ранено у него два гусара. От него узнал я, что вместе с нам на посту были егеря от авангарда князя Горчакова, которые отошли прежде, нежели отряд генерал-майора Тучкова прошел сие место, но тогда неприятель еще не появлялся. Поправить сего было невозможно, ибо ни положения неприятеля, ни сил его по темноте нельзя было рассмотреть, а оставалось только желать, чтобы войска успели пройти без препятствия сие место, где, между прочим, переправа около мельницы немало была затруднительна.

Я известил главнокомандующего о сем обстоятельстве и поспешил далее. Строгость, угрозы и шум моих адъютантов прогоняли артиллерию, что одно и надобно было, ибо войска могли идти скоро. Начинало рассветать немного, и войска, сделав около 10 верст пути, остановились некоторое время, и я знаю причину, что идущий в голове с 1-м кавалерийским корпусом генерал-адъютант Уваров расположился фуражировать в деревне и вьючить на лошадей сено.

Если б Уваров и был для армии человеком необходимым, то в сию минуту, конечно, был ей в тягость. Как начальник главного штаба, имеющий власть приказывать именем главнокомандующего, пишу я к нему записку и не пишу комплиментов, – корпусу назначаю, не дожидаясь пехоты, идти занять то место, где проселочная дорога, по коей мы идем, соединяется с почтовою.

Д. Доу. Портрет А.А. Тучкова

Вскоре услышаны пушечные выстрелы изредка и, спустя мало времени потом, гораздо чаще; я приказал пехоте идти сколько можно поспешнее. Начальствующий всею колонною генерал-лейтенант Тучков (Николай Алексеевич) оставался ночевать в деревне, и его найти было невозможно, но я, увидевшись с генерал-лейтенантом Коновницыным и переговоря с ним, был уверен, что сей в трудах неутомимый человек все исполнит наилучшим образом. Я посылаю к главнокомандующему адъютанта и прошу уведомить меня, что происходит в арьергарде? Пишу к нему записку, что если против него канонада, то нет ничего опасного, и если даже может быть потеря, но не будет следствий; ежели же действует отряд генерал-майора Тучкова (впереди), то легко может быть отрезана большая дорога и мы атакованы на марше, и тогда трудно даже будет соединиться с другою колонною армии, которая пошла прямо на переправу через Днепр у Пневой слободы.