Вкус листьев коки - Карин Мюллер

Какой контраст по сравнению с европейскими дорогами XVI века, где нужно было иметь «соколиный глаз, собачий нюх и поступь оленя», чтобы доехать до пункта назначения в целости и сохранности.

Увы, когда до Уанкабамбы добралась я, от великой тропы уже ничего не осталось. Никто даже не помнил, где она когда-то проходила. Я разыскала учителя местной школы, который сказал, что ближайшие руины инков находятся в Кахасе, древнем городе в восьми часах езды. Не успела я и глазом моргнуть, как он раздобыл пикап и позвал своего коллегу, который знал дорогу.

Мы выехали в страшную рань – четыре утра. Пикап укрощал каменистую тропу, оставляя траншеи в мягкой земле и грязные следы колес там, где прежде рос податливый мох. А горные боги задумали месть! Сияющее андийское небо нахмурилось, потемнело и посерело. Мы свернули на последний отрезок пути к Кахасу, когда нас окутал толстый слой вязкого ледяного тумана.

Сперва «город» оказался лишь пастбищами и свежевспаханными полями, тянувшимися покуда хватает глаз. Но постепенно я разглядела длинные цепочки из бугорков и гребней, лежавшие чуть ниже травы и похожие на шрамы, которыми украшали себя члены племени масаев. Кахас тянулся до самого горизонта, и я впервые поняла, каким великим был когда-то этот город, ныне лежащий в руинах. Вдоль одного края пролегала прямая, как стрела, темная линия зеленого цвета. Тропа инков. Я побежала вниз. Туман в долине сгущался, как прокипяченный соус. Я нашла место и позвала Джона.

– Это и есть тропа? – сказал он, глядя на траву под ногами. – Ничего интересного.

Его можно было понять. Но руины были куда интереснее. Я бродила среди стен по колено высотой, представляя, что видел Эрнандо де Сото, впервые приехав сюда, – мощеные улицы, площади, крепости, храм, способный вместить до пятисот служительниц солнечного культа, кварталы жилых домов.

Вообще-то, на самом деле все было не так. Первым, что увидел Сото, были три трупа, повешенные на дереве при въезде в город. Преступников поймали при попытке проникнуть в храм священных дев. Инки вершили правосудие быстро и беспощадно.

В 1532 году жители Кахаса едва оправились от кровавой гражданской войны и были сыты по горло инками и всем, что с ними связано. Они встретили новоприбывших испанцев с дарами и распростертыми объятиями. В ответ де Сото, «человек хороших побуждений, джентльмен и солдат», приказал вывести на улицу пятьсот девственниц – служительниц храма. Их вид был для солдат «возбуждающим, как райские яблоки». Де Сото отдал каждому солдату по девушке, которая тому приглянулась. Все остались довольны, и испанцы пригласили городского старейшину (закованного в цепи), который должен был провести их в Кахамарку. Там их ждала роковая встреча с Атауальпой и. судьбой.

Много лет я мечтала обнаружить древний город. Раздвинуть сплошную завесу лиан и увидеть под ней безупречную каменную кладку. Никто не знал, как глубоко руины Кахаса уходят под землю и что можно найти под пятисотлетним слоем грязи. У меня с собой был лишь нож, который я носила на поясе, но я взялась за дело с плохо сдерживаемым рвением. Отдирая куски мха и растительности, я ладонями выгребала землю, чтобы докопаться до второго слоя инкских камней, скрывавшегося под первым. Джон давно уже ушел, а наш проводник – школьный учитель – стоял рядом и смотрел на меня. Когда он был маленьким, эти стены были вдвое выше, а вся территория в округе усыпана камнями идеальной прямоугольной формы.

– И что же произошло? – спросила я.

Он пожал плечами. Люди растащили камни на строительство домов и каменных заборов – из них получался прекрасный фундамент. Некоторые камни пошли на строительство местной школы.

Я взглянула на раскопанный ряд древних камней. Есть вещи, которые лучше не трогать. Я медленно засыпала камни землей.

На карте все выглядело просто. Из Уанкабамбы, где мы в данный момент находились, в провинциальную столицу Чачапояс вел прямой путь. Тонкая белая дорога длиной чуть меньше моего большого пальца шла к югу вдоль реки Уанкабамба. Затем она переходила в желтую линию потолще – не иначе как двухполосное шоссе. На пути лежала всего одна гора.

Однако карты бывают обманчивы. Высоченные горные хребты на них выглядят абсолютно плоскими, каньоны – словно засыпанные песком, а толстые непрерывные мазки воскрешают дороги, давно смытые оползнем. Мне всегда было интересно, почему нельзя сделать карты с масштабом более практичным, чем мили: например, какое расстояние можно пройти, пока прожуешь один лист коки. Индейцы, таким образом, веками отмеряли отрезки времени.

По шкале пережеванных листьев горы Центрального Перу были размером с Сахару, а побережье, напротив, сдувалось, как затянутая веревочкой горловина мешка. Что до Амазонки, так ее просто нужно было всю исчеркать ломаными кривыми линиями, означающими неизвестность или бесконечность.

Я навела справки. Дорогу к югу от Уанкабамбы смыло, это факт. Нам посоветовали ехать на побережье, затем на юг по Панамериканскому шоссе, где мы могли бы свернуть на восток, в горы.

Наутро мы уже тряслись по неровной дороге, направляясь в Пьюру.

Нарезая мили по краю пропасти, мы кружили в Андах лишь для того, чтобы спуститься на сотню футов. Окружающая местность иссыхала на глазах, точно скелет в пустыне под знойным солнцем. На смену пушистым овечкам пришли тощие козы, обреченные всю жизнь глодать колючую траву и горькие листья. Над головой кружили стервятники. Повсюду, куда ни посмотри, острые скалы впивались в небо, как зубы дракона.

Наконец колеса нашего автобуса коснулись асфальта. Мы ехали вдоль тонкой ленточки песка, вьющейся вдоль океана. Но я почти не видела песчаных пляжей за окном. Мои мысли были уже высоко в горах, окутанных туманом, куда лежал наш путь. Я была там, среди заоблачных воинов.

«В Чачапояс, – прочла я несколько месяцев назад, сидя в кабинке библиотеки Конгресса, где не было слышно ни звука, – плотность необнаруженных руин на квадратный километр выше, чем где-либо в Перу». Статья называлась «Новая археологическая столица Южной Америки». На моей карте тут же появился большой желтый кружок. В его центре были суровые северные горы, а в двухстах милях от них вообще ничего не было.

Лишь потом я поняла, почему руины так долго никто не мог найти. Слово «чачапоя» происходит от кечуанских слов sacha и puyu, что означает «деревья» и «облака». Регион лежит под толстым одеялом постоянной облачной завесы, в плотных, непроходимых зарослях лиан и деревьев. Туда настолько трудно попасть, что лишь два года назад здесь было сделано потрясающее открытие: найдено более двухсот мумий, несчетное количество керамических предметов, текстиля и прочих артефактов. Все это нашли в радиусе нескольких миль, в крупном населенном центре.