Каинова печать - Людмила Басова

Перед Первомаем работы привалило, и хоть он больше не чувствовал себя бедным студентом, но «живых» денег не хватало. Продавать кольца или сдавать облигации «золотого займа» не торопился, поэтому с удовольствием взялся за оформление одного из заводских клубов. Получив под отчет небольшую сумму для покупки материалов, обежал хозяйственные магазины, а затем зашел в книжный. Здесь в отделе политической книги продавались всевозможные плакаты, календари, портреты членов Политбюро и других важных деятелей КПСС. Ему нужен был портрет Хрущева, чтобы, закончив оформление, повесить его на сцене клуба.

Подойдя к прилавку, спросил, сколько стоит портрет.

– У нас сейчас нет портрета Никиты Сергеевича, – ответил продавец. Говорил он с чудовищным еврейским акцентом.

– Как же нет? – возмутился Виктор. – А это кто по-вашему?

– Молодой человек, этот я вам не могу продать, все члены Политбюро продаются целиком, полностью, так сказать.

– Вот черт! – ругнулся Виктор, соображая, где поблизости еще есть книжный магазин, и вдруг до него дошла двусмысленность услышанной фразы. Весь подобравшись, он наклонился над прилавком и зловещим шепотом произнес:

– Значит, у нас Политбюро продается целиком? Все вместе?

Секунду-другую старик недоуменно смотрел на Виктора, но тут же понял, как можно истолковать сказанное. У него покраснели веки круглых птичьих глаз и кончик носа. Дрожащим голосом стал оправдываться:

– Молодой человек! Вы не так поняли. Это комплект, комплект продается целиком. Я хотел сказать…

– Я понял, что вы хотели сказать, – ледяным тоном прервал его Виктор, повернулся и медленным шагом вышел из магазина. На улице рассмеялся: «Пускай потрясется, старый жидяра…»

Портрет нашел в другом магазине, работал в клубе до вечера, а вернувшись, застал в общежитии веселую компанию. Из своих не было только Рустама, зато Вася привел девушку Веру, с которой встречался уже два года. Она была студенткой филфака МГУ, писала стихи, которые обязательно читала вслух на вечеринках. Впрочем, читала не только свои – приносила книги молодых, но уже известных поэтов Евтушенко и Рождественского, Бэллу Ахмадулину, любила поговорить и поспорить об искусстве, была умна, но некрасива. Рядом с Гиви сидели два парня, похоже, его земляки. Жили они тоже в общежитии, но учились на первом курсе. На столе стояла недопитая бутылка портвейна № 12, две пустых притулились у ножки стола на полу. Закусывали килькой в томате, хлебом и порезанными на четвертинки луковицами. Виктор, у которого кое-что осталось от клубных денег, не стал раздеваться, стоя выпил на голодный желудок полстакана вина, голова закружилась, захотелось выпить покрепче, расслабиться и повеселить собравшуюся компанию. Он и отправился в магазин, принес бутылку водки и килограмм любительской колбасы. Закусил после водки, но уже опьянел с непривычки, оттого и осмелел.

– Я вам такое расскажу сейчас, помрете со смеху. Вот мы иногда спрашиваем, кто сочиняет эти анекдоты? Да сама жизнь. Представляете, захожу за портретом Хрущева…

Ребята смеялись, тоненько подхихикивала Вера. Повторяли без конца: «Значит, Политбюро продается только полностью?» И опять смеялись.

– Подождите, это еще не все!

Виктор стал рассказывать, как испугал старого продавца-еврея, и не сразу заметил, что помрачнел Гиви, поскучнели и остальные, лишь Вера продолжала смеяться неприятным повизгивающим смехом. А когда заметил, насторожился.

– Ты зачем испугал старого человека? – спросил Гиви. – Ты откуда знаешь, что этот человек пережил?

– Да брось ты, Гиви! Просто привыкли трястись по всякому случаю…

– Привыкли? Привыкли, потому что приучили.

Гиви поднялся:

– Пошли, ребята, у вас посидим, на гитаре поиграем.

– Вы чего? – заволновался Витя. – Играй здесь, Гиви.

Но два молодых грузина послушно встали и вышли за старшим товарищем. Засобиралась и Вера, Вася отправился ее провожать.

– Насвинячили и ушли! – психанул Виктор и стал прибираться.

На душе было тревожно. Рустам ночевать не пришел. Гиви вернулся поздно, не включая света разделся и лег. Оба не спали. Виктор злился на себя. Не надо было рассказывать эту историю. Ну выдал бы как всегда пару анекдотов, а тут черт попутал. Гиви думал о своем. О том, что никогда не видел отца – его расстреляли в 37-м, мать, как жену врага народа, отправили в лагерь далеко на Север. Там через два месяца и появился на свет Гиви. Когда умерла мать и где ее похоронили, он так и не узнал. Его разыскала и забрала в Грузию двоюродная сестра матери. По иронии судьбы она была замужем за полковником НКВД. Впрочем, ситуация для того времени не слишком редкая. Революция продолжалась: один сын – за белых, другой – за красных… Через несколько лет (Ягоду сменили на Ежова) полковник НКВД был тоже арестован и расстрелян. Красавица тетка вышла замуж вторично, за художника. Он-то и заменил Гиви отца, разглядел в мальчике способности к рисованию и все сделал, чтобы развить их. Своих детей у тетки не было ни в первом, ни во втором браке. Вася в эту ночь не пришел ночевать, видимо, остался у Веры, она была москвичкой и жила с матерью в отдельной квартире.

Через два дня, закончив наряжать к празднику клуб, Виктор по пути завернул в тот самый злополучный магазин. Что его толкнуло это сделать, он и сам не мог объяснить. За прилавком, где продавались портреты членов Политбюро, стояла молодая девушка.

– Простите, – обратился к ней Виктор, – здесь работал пожилой такой мужчина.

– А я вас не устраиваю? – кокетливо отозвалась продавщица.

– Ну что вы… Просто хотел…

– Что вы хотели? – К ним спешил мужчина из соседнего отдела. – Я заведующий магазином.

Виктор замялся.

– Да ничего, собственно.

И направился к выходу. За дверью его встретил улыбчивый молодой человек:

– Знакомого искали?

– Никого я не искал. Дайте пройти.

– Пройдем, пройдем. Обязательно пройдем. Вон до той машины, которая как раз нас и поджидает.

– Кого «нас»? Что вы ко мне привязались?

– Кого? Меня, капитана КГБ Савельева, и вас, студента Графова Виктора Ивановича.

– Почему?

Виктор инстинктивно дернулся в сторону, но тот уже держал его чуть повыше локтя, и хватка у него была железная.

«Господи, только не это! – почти молился неверующий в бога Виктор. – За что? Почему? Как они тут оказались? Следили за ним. Но что он такого сделал?»

До знаменитого, легендарного, страшного здания на Лубянке ехали молча. В полуобморочном состоянии Виктор поднимался вслед за капитаном на этаж – не понял, какой, шел по длинному коридору, глядя в пол на исчезающую под ногами ковровую дорожку. Наконец его сопровождающий открыл кабинет и спросил: «Можно, товарищ майор?» Кивнул Виктору – проходи. Майор был седовласым, с умным породистым лицом, прямо как из кино про чекистов. Смотрел доброжелательно, нестрого. Виктор почему-то сразу успокоился. Такой разберется, что он ни в чем, ну, ни в чем не виноват.