Палач - Марина Эльденберт

Вопросы множились, как грибы после дождя. Несмотря на волну ярости при мыслях о предательстве Стрельникова, Демьян не хотел вызывать к себе Гену и бросать отрывистое: «Разберись». Пока не хотел.

Миргородская приняла его просьбу близко к сердцу и наверняка побежала жаловаться Наталье, но Демьяну было все равно. Наталья — женщина умная, и понимает, что ставки в этой игре слишком высоки и что от её внучки не убудет совместить приятное с полезным.

Наталья не звонила, и Демьян тоже. Впервые за все годы их знакомства между ними раскинулась пропасть молчания. Что она могла ему возразить? Да и что он бы ответил?

Домой Демьян вернулся за полночь. Музыку, льющуюся из зала, он узнал сразу. Нежная соната о несбывшихся надеждах. Он написал её для Анжелы, на второй год их знакомства. Ему всегда нравилось слушать, как она играет, но нынче краткие касания памяти не вызвали ничего, кроме смутной досады. Головная боль терзала виски, вилась по шее, вдоль позвоночника, через раз отзывалась удушьем. Играть около часу ночи и когда привычный мир летит в тартарары[13]— вполне в духе Анжелы. Демьян с трудом удержался от искушения высказать свое раздражение, но вспомнил, что ещё не говорил с ней ни о Филиппе, ни тем более о Вальтере.

Он не заглянул в зал, сразу поднялся наверх. В эту часть дома музыка не доносилась, тусклое безмолвие резало слух. За ближайшей дверью была комната, в которую Демьян не заходил давно. Он взялся за ручку и тут же отпрянул, будто обжегся. Комната, которая оживила бы крыло стремительным presto, плавными moderato или легкими andante[14]. Комната, в которой по-прежнему воскресала память. Он не играл около ста лет, намеренно отрезал себя от музыки. Пальцы казались безжизненными, ни на что не годными отростками, как засохшие сучья на ветках.

В спальне стало и того тише, как в покойницкой. Демьян раздраженно дернул галстук, ослабляя его. Ещё несколько месяцев назад мир был надежен, как Кремль, сейчас же напоминал жалкую хибару, готовую развалиться под первым порывом ветра. Он отошел к окну, отодвинул шторы и несколько мгновений наблюдал за охранниками. Все-таки дожил до того дня, когда в каждой тени мерещатся заговоры. Или же и не мерещатся вовсе?

Едва уловимое шуршание юбок заставило Демьяна обернуться. Анжела вошла в комнату без стука, как будто делала все, чтобы окончательно вывести его из себя. На ней было длинное платье под старину. Темно-вишневый атлас и рубиновое колье, убранные в высокую прическу волосы — готовый образ для бала девятнадцатого века. Алая помада смотрелась на губах словно кровь. Бога ради, она что, решила, что его накроет ностальгией?.. Тонкая, хрупкая и воздушная, она в этих тряпках напоминала приведение, которое бродит неупокоенным.

— Что ты с собой сотворила? — резко спросил он.

— Я хотела поговорить, — тихо отозвалась она.

Сделала вид, что не слышала его слов, и Демьян глубоко вздохнул. Умение Анжелы пропустить мимо ушей его горячность временами выручало, но нынче подливало масло в огонь.

— Ночью? — ядовито хмыкнул он. — Говори, только быстро. У меня был тяжелый день.

— Поэтому я здесь, — Анжела мягко коснулась его груди, развязывая галстук. — Тебе нужно расслабиться. Рассказать, что тебя волнует.

Невероятно. Она действительно вознамерилась свести его с ума. Демьян упустил колкость, вертевшуюся на языке. Перехватил её запястья, вглядываясь в лицо с точеными, заострившимися в темноте чертами. В этом платье она чем-то напоминала коллекционную куклу — вроде тех, что таскала за собой больше двухсот лет.

— Я устал и хочу спать, Анжела. Поговорим завтра, — он взглядом указал ей на дверь.

У них всегда были разные комнаты. Демьян предпочитал спать один и не терпел в своей постели никого.

— Можно я останусь? — ее взгляд стал умоляющим. — Только сегодня, Демьян, пожалуйста. Позволь мне тебе помочь.

Демьян мысленно выругался, понимая, что готов сорваться. Этого ещё не хватало! В самые тяжелые дни Анжела становилась особенно слезливой и невыносимой. Шевельнувшиеся в душе сомнения он задушил на корню.

— Я приму душ. Когда вернусь, лягу спать. Один. Это понятно? — прозвучало пронзительно и жестко. Не дожидаясь ответа, он швырнул ей в руки пиджак и направился в ванную, на ходу расстегивая рубашку.

Анжела бросила пиджак на кровать, всхлипнула и выбежала из комнаты так быстро, насколько ей позволяло длинное платье.

Демьян взглянул на часы, расстегивая их: около двух. Он привык ложиться поздно, но в последнее время не высыпался. Оставалось надеяться, что сегодня-завтра не преподнесет новых сюрпризов. Это будет уже перебор.

Ванесса провела в Москве несколько дней и убедилась в том, что столица России ничем не отличается от остальных мегаполисов. Разве что русские в большинстве своем неприветливый и грубый народ. Вид из окна на исторический центр города её вовсе не воодушевлял, редкие вылазки из номера и вовсе навевали тоску, усиливали гнетущее впечатление. Ей казалось, что она все делает не так. Ванесса понемногу теряла веру в себя.

Во время ужина она допустила непростительную ошибку — рассказала Демьяну о замыслах Лоуэлла. Рэйвен «забыл» сообщить ей о том, что Осипов не в курсе проекта. Пришлось импровизировать, вышло неплохо, но Ванесса не могла успокоиться. Она любила сложные задачи, но рядом с Демьяном её уверенность таяла, как свеча под беспощадным пламенем.

Сказать, что она злилась — значит, ничего не сказать. Только благоразумие не позволяло ей набрать номер Джордана и высказать все, что она о нем думает. Сообщить, что теперь с Осиповым он будет спать сам, пожелать удачи, собрать вещи и первым же рейсом покинуть Москву.

В конце недели ей предстояло звонить Осипову, но особых надежд она не питала. Вряд ли Демьян даст ей ещё одна возможность. Ванесса прочла это в его глазах. Визитка — всего лишь учтивость, а не приглашение на следующую встречу. Он видел в ней шпионку Рэйвена и интриганку, а не соблазнительную желанную женщину. У Осипова хватало проблем с убийством Филиппа, она же добавила ему хлопот и подозрений. Мужчины не любят женщин, которые создают трудности.

Наедине с сомнениями время тянулось, минуты неохотно превращались в часы, а часы — в сутки. Ванесса сходила с ума от скуки и беспокойства, от невозможности занять себя делом, чтобы отвлечься. Прогулки по Красной площади приелись на второй день, а компании Ронни она избегала намеренно. К сожалению, в России казино были вне закона, азартные игры помогали Ванессе расслабиться.

Не давал покоя и телефонный разговор с Палачом. Пока что он не объявился, а решение встретиться с ним теперь казалось невероятной глупостью.

Он — сумасшедший убийца, фанатик. Теневой мир был частью жизни Стивенса, он знал о них гораздо больше Ванессы. Она читала его досье перед тем, как отправить к Лоуэллу. Словно в насмешку, судьба свела его в любви с бывшей измененной, которая стала его женой. Хилари Стивенс, одна из подопытных, оказалась на Острове не по своей воле. Джеймс проделал долгий путь, чтобы освободить её, но опоздал.