Интендант третьего ранга - Анатолий Дроздов

— …Является единственным представителем советской власти на территории Городского района… — звучным голосом зачитал светловолосый незнакомец. — Уполномочен создавать партизанские отряды, руководить ими. Приказы и распоряжения товарища Спиридонова М.Ф. должны выполняться беспрекословно всеми гражданами и организациями…

Незнакомец сложил бумагу и тоже спрятал в карман. Посмотрел на Матвея холодным взглядом серых глаз.

— Партизанствуем, значит? Грабим мирное население, избиваем детей?.. Так, Матвей Фролович?

Светловолосый говорил вежливо, но презрительно, как имеет право говорить человек, в чьих руках находится жизнь и смерть окружающих. Бумага, которую он прочел, не произвела на него впечатления. Сомнений не было — полиция! Матвея затрясло.

— Виноват… Искуплю…

— Как? — поинтересовался светловолосый.

— Я… — Матвей понял, что ему представился случай, о котором он втайне мечтал. — Я ничего не сделал против немецкой власти, зато могу быть ей полезен! Знаю в лицо всех коммунистов и комсомольцев в районе. Многие из них сейчас прячутся. Я помогу найти, изобличить… — Матвей едва не сказал «врагов народа», но вовремя прикусил язык.

Незнакомец слушал его, подняв брови домиком.

— Вы готовы предложить услуги немецкому командованию, я правильно понял?

— Правильно! — горячо заверил Матвей.

— А как же это? — светловолосый похлопал по карману, где спрятал документы Матвея.

— Меня заставили! Я не хотел. Они приставили ко мне этих! — Матвей ткнул пальцем в сторону дрожавших комсомольцев. — Они следили за мной! Это он, — Матвей указал на Васю, — стрелял в девку! Он!

— Я мимо выстрелил! — всхлипнул Вася. — В пол. Он приказал, — кивнул он на Матвея. — «Наганом» грозил, коли не подчинюсь…

Мужчины во дворе загомонили. Вперед выступил широкоплечий мужик с заметной проседью в бороде.

— Что с ними говорить, Савелий! Сволочи! К стенке!

Мужики одобрительно загудели, но Савелий глянул на сердитого мужика, тот потупился и отступил.

— Ваше счастье, что в пол! — бросил Савелий Васе. — Ты! — повернулся он к Матвею. — Готов письменно подтвердить, что сказал?

Матвей закивал.

Савелий достал из сумки на боку листок бумаги, карандаш, протянул сумку, чтобы было на чем писать. Матвей взял и глянул вопросительно.

— В свободной форме! — подсказал Савелий. — Я, такой-то, обязуюсь верой и правдой служить германскому рейху и беспощадно бороться с его врагами…

Руки у Матвея слегка дрожали, но он заставил себя собраться и четким почерком вывел подсказанные слова. Поставил дату и расписался. И даже расшифровал роспись в скобочках.

Савелий взял бумагу и глянул на комсомольцев:

— Вы?

Петя с Васей переглянулись и покачали головами.

— Мы клятву давали! — сказал Петя, нервно облизывая губы.

— Он — тоже! — кивнул Савелий на Матвея.

Петя снова покачал головой.

— Комбат! — позвал Савелий.

Из рядов мужиков выступил невысокий, коренастый мужчина в форме командира Красной Армии. Форма была ношеная, в некоторых местах залатанная, но чистая. Белой повязки на руке у коренастого не было. Савелий протянул ему листок, командир прочел и посмотрел на Матвея. Взгляд его был полон ненависти. Матвея колотнуло, и он вдруг с ужасом увидел в петлицах командира знаки различия — три кубика. Старший лейтенант… Кубики были матерчатые, самодельные, но цвет их отсвечивал зловеще красным. Ослабев от внезапной догадки, Матвей сообразил, что только что совершил самую большую ошибку в жизни. Говорил ему учитель: «Думай, прежде чем сказать!», но он не усвоил урок…

— Теперь ты единственный представитель власти в районе, — сказал Савелий старшему лейтенанту. — Решай!

— Что тут решать?! — огрызнулся командир. Он вытащил из-за пояса пистолет и толкнул Матвея в шею. — Пошел!

На подгибающихся ногах Матвей вышел на улицу. Подталкивая пленника в спину, старший лейтенант заставил его пересечь выгон и остановил у осинки, в которую Матвей столько раз целился из «нагана», но ни разу так и не попал. Он стоял, сгорбившись, глядя на мокрый белесый ствол.

«Дождь, ночью прошел дождь, — вдруг подумал Матвей. — А я и не слышал…»

— Повернись! — раздалось позади.

Матвей послушался. Старший лейтенант стоял перед ним с пистолетом в вытянутой руке.

— Из-за таких, как ты! — зло сказал он.

«Что из-за меня?» — хотел спросить Матвей, но не успел. Грудь обожгло, невыносимая боль заполнила тело. Матвей коротко застонал и рухнул ничком — лицом в мокрую траву. Но влаги на щеках он уже не ощутил…

Саломатин вернулся к дому. Комсомольцы стояли во дворе, дрожа то ли от холода, то ли от страха.

— Оденьтесь! — бросил им Саломатин. — Клятву давали, так исполняйте!

К тому времени, как телега с самогонным аппаратом и вещами неудачливых партизан выехала со двора, комсомольцы стояли в строю.

— Винтовку вернете? — спросил Петя, осмелев.

— Посмотрим! — буркнул Саломатин.

— Зачем вы белые повязки надели? — не отстал Петя. — Вы же не полиция?

— Думали, тут бандформирование, — непонятно отозвался Саломатин и бросил провожавшей их вдове: — Закопайте его!

«Кого?» — удивился было Петя, но вспомнил и замолчал. У околицы он обернулся. Вдова, упершись ногой в труп уполномоченного, стаскивала с него сапоги. Петя вздрогнул и больше не оглядывался…

Они стояли и смотрели на поднимающуюся по дороге колонну.

— Глянь, как идет! — Ланге ткнул дымящейся сигаретой в старика, шагавшего во главе. — Моисей! Ведет богоизбранный народ в страну обетованную! — оберштурмфюрер хохотнул.

Крайнев присмотрелся. Дул встречный пронзительный ветер, люди внизу кутались в пальто и наклоняли головы, пряча лица. Лишь старик, высокий, костистый, с палкой в правой руке (она и впрямь походила на жезл пророка) шел распрямившись. Ветер трепал его длинную бороду: то подбивал ее под воротник, то вытаскивал наружу, то бросал на лицо; старик даже не отмахивался. «Мордехай!» — понял Крайнев.

— Сейчас я его!

Ланге достал из кобуры «Парабеллум», прицелился.

— Не стоит! — остановил Крайнев.

— Почему?

— Люди закричат, начнут метаться… Собирай их потом!

— Соображаете! — хмыкнул эсэсовец, пряча пистолет. — Я и не думал стрелять, Кернер! Шутил. Еврей вышагивает так нагло… Пусть идет! Карьер рядом… — Ланге снова хохотнул. — Приходилось участвовать в экзекуциях? — полюбопытствовал он минуту спустя.

— Что вы!