Пернатый оберег - Алексей Яковлев

Дуня материнских опасений не разделяла: патриотические убеждения, а отсюда излишняя щепетильность отца в вопросах бизнеса все равно не позволят ему серьезно преуспеть и разбогатеть. Следовательно, никакие юные разлучницы семейному счастью ее мамы не смогут угрожать по определению. Со спокойной душой в этом смысле, но совсем неспокойной в некоторых других отношениях Дуня решила вплотную заняться обустройством собственного счастливого будущего.

Для начала следовало бы окончательно прояснить отношения с Геннадием. Собственно, для Дуни они уже довольно давно стали прозрачны, как стеклышко. Геннадий защитил ее от злобного Додика, правда, не совсем бескорыстно, а в обмен на любовь. Но любовь эта все же была не без радости, следовательно, и неизбежная разлука навевает тихую печаль. Но эта печаль лишь подчеркивает неизбежность расставания, каковую неизбежность должен бы в первую очередь осознать сам Геннадий, если он действительно Дуню любит. Ведь любить — это значит жертвовать собой ради любимого существа. Некий провинциальный художник продал свой дом, ради того чтобы поднести миллион алых роз прекрасной примадонне. Человек не побоялся стать бомжом, чтобы только угодить своей кратковременной, на одну ночь, возлюбленной! А Дуня таких жертв от Геннадия не требует, тем более что его московская квартира приватизирована на трех владельцев и Геннадиевы мама и брат ни под каким видом не согласятся на ее продажу. Нет, Дуня просто хотела, чтобы Геннадий остался ее хорошим другом и сохранял в тайне от нескромных любопытных ушей их прошлые близкие отношения. Ведь Дуня не только студентка-отличница — умная, симпатичная, но и девушка поведения приличного, только-только, как лебедь белая, встала на крыло, и мешать ее свободному полету, повиснув гирей на крыльях ее русоперых, мужчине не пристало. Если, конечно, он настоящий мужчина. К сожалению, ЕГЭ на звание настоящего мужчины Геннадий сдал на троечку, не удержался от нетактичных вопросов типа: «Я что, гастарбайтер сделал свое дело, гастарбайтер может проваливать на все четыре стороны?» Хотя какой Геннадий гастарбайтер, если прописан в столице, чего Дуне еще добиваться и добиваться… И вообще такие нетактичные намеки-попреки столь же нелепы и недостойны настоящего мужчины, как если бы влюбленный провинциальный художник, ставший бомжом, перенеся по пути много бед, пешком кое-как добрел бы от своей Тмутаракани до Москвы и предъявил прекрасной примадонне счет за давно уже сгнивший на помойке миллион алых роз. Но, что следует считать обстоятельством, вину Геннадия смягчающим, перед кем не надо он свой язык не распускал. Бродячие шавочки тоже были приведены в более-менее приглядное состояние, по крайней мере с голоду на бегу не околевали… Теперь можно было, дождавшись очередного приезда Юлии в Малинскую, воспользоваться ее любезным разрешением и смело ей звонить, докладывать о выполнении, хоть и частичном, обещания обустроить бродячих собачек. Хотите — поверьте на слово или лично проверьте, но бездомные разнесенские шавочки ежедневно получают высококалорийное питание и уже до того заелись, что даже выплевывают такие аппетитные окорочки, какие братья старшие, пенсионеры и прочий человеческий эконом-класс, за счастье почитает отведать, как только им позволяют их финансовые возможности, и с большой пользой для своего здоровья.

Юлия Дуню быстро вспомнила, но не стала интересоваться ее успехами в учебе и личной жизни — чего Дуня от нее и не ждала, потому и не обиделась, — а сразу спросила, как поживают бездомные разнесенские братья и сестры наши меньшие, и персонально осведомилась о собаке-защитнице. Дуня была не такая дура, чтобы по телефону все выложить. Описала положение шавочек в общих чертах и дала понять, что проблемы, возникшие на пути их полного обустройства, лучше обсудить при личной встрече. Юлия тотчас же пригласила ее приехать в никандровское поместье на гринписовский совет. Когда Дуня предстала перед всевидящим оком у въезда в никандровские владения, сердце ее замерло: как-то ее встретит охрана, не дадут ли ей поворот от этих огромных псевдокремлевских ворот? Но все сложилось даже более чем хорошо. Дежурил у въезда опять все тот же кавалерственный подполковник запаса Космических войск Сергей Кузьмич. Даже спустя столь долгое время он Дуню узнал, поприветствовал и любезно осведомился о здоровье гостьи, ее успехах в институтских делах, а также отпустил галантный комплимент по поводу ее очаровательного внешнего вида. И Дуня опять подумала, что правду говорят, будто Космические войска — интеллектуальная элита Российской армии.

Юлия приняла гостью в зимнем саду, в куще вечнозеленых экзотических растений и в окружении своей обычной свиты: собачек Услады и Русланы (Дуня вспомнила, что называть их сокращенными именами — Усей и Русей — при Юлии нельзя ни в воем случае) и серого кота Брута. А из-за вечнозеленой экзотической листвы Дуню гипнотизировала инфернальным взглядом песочно-желтая египетская кошка Клеопатра, по уверению Юлии, потомица древнего кошачьего рода, с незапамятных времен проживавшего в одной из самых таинственных пирамид Египта. Бесцеремонно-пристальный взгляд Клеопатры невольно вызывал смутные опасения. Буравит взглядом — будто заколдовать тебя хочет. Пожалуй, и поверишь, что эта египтянка не так давно действительно гуляла среди саркофагов и запросто общалась с мумиями…

Юлия одобрила создание собачьей столовой, оговорившись, что это хорошо, но мало. Следует добиваться создания в Разнесенске полноценного собачье-кошачьего пансионата с постоянным проживанием, полноценным питанием и квалифицированным медицинским обслуживанием хвостатых пансионеров. Пока они с Юлией обсуждали, как осчастливить разнесенских шавочек, судьба преподнесла Дуне приятный сюрприз — в зимнем саду появился Никита. Оказывается, из дальних краев в отеческие пенаты в неурочно-несезонное время вернулась не только Юлия. По правде говоря, Дуня только сделала вид, что появление Никиты в никандровском особняке стало для нее неожиданным. На самом деле она узнала об этом от Оксаны еще накануне, потому и поспешила созвониться с Юлией. Где и когда еще она могла бы встретиться с таким перспективным кавалером — молодым, холостым да еще и наследником миллиардов?! Конечно, конкуренция на матримониальном направлении в этом случае будет громадная. Одна Анжела чего стоит! Но есть, есть надежда, что Дунино предвидение оправдалось и Анжела дала Никите отставку, иначе с чего это он покинул Багамские острова и вернулся в Россию в такое холодное и слякотное время? И если Анжела действительно по доброй воле отказалась от Никиты, почему бы, без всякой обиды с ее стороны, вакантное место в Никитином сердце не занять Дуне? И вовсе нынешние ВИП-жены не были в невестах дочками миллионеров-миллиардеров, иначе не собачились бы так с мужьями, отсуживая у них при разводе все, что можно и нельзя! Были бы у них собственные, в смысле папенькины, миллионы-миллиарды, стали бы они сутяжничать со своими старыми козлами за каждый миллион отступного! Следовательно, Дуня ничем не хуже олигарховых жен, которых показывают по телевизору. Да что там не хуже! Лучше во сто раз! Стоит только отвести глава от голубого экрана и посмотреться в зеркало, такой вывод напрашивается сам собой! Сидя на лежачем камне, под который и вода не течет, много не высидишь! Как сказал поэт: «Каждый в бой иди, а бой решит судьба!» Вот в каком боевом настрое, а вовсе не снедаемая беспокойством за судьбу бездомных шавочек, Дуня прибыла на Юлин гринписовский совет в Малинской.