Неудержимое желание - Сюзанна Энок

Он хотел придать этому жесту какое-то значение, но девушка отказывалась понимать его. Сегодня — это сегодня. Ни вчера, ни завтра не имели значения. Не спуская с Тристана взгляда, она бросила оба чулка в кучу лежавшей на полу одежды.

— Теперь твоя очередь, — неуверенно сказала она. — Снимай сапоги.

Тристан прислонился к спинке кровати и стянул один блестящий черный сапог, затем второй и швырнул их в темный угол.

— Хочешь, чтобы я снял что-нибудь еще?

Он опять передавал ей власть, и это немного успокоило ее. Хотя потом ей будет труднее оправдать себя. Но это потом. Джорджиана шагнула вперед и расстегнула верхнюю пуговицу его панталон.

— О да!

Этот маленький жест вызвал целую бурю чувств. Тристан обхватил ладонями ее лицо и жадно и грубо впился в ее губы, вонзая язык в глубь ее рта, не давая дышать.

Она расстегнула остальные пуговицы, и его панталоны упали на пол.

Она не смогла удержаться и, оторвавшись от его губ, посмотрела вниз. Легкая поросль темных вьющихся волос на груди сужалась на его плоском мускулистом животе, притягивая взгляд еще ниже.

В двадцать четыре он был красив. В тридцать стал совершенно неотразим — настоящий мужчина атлетического сложения с четко обрисованными чертами лица и проницательным умным взглядом.

Джорджиана дотронулась до теплой гладкой кожи мужской плоти, и его мускулы напряглись. Осмелев от сознания, что Тристан стоит совершенно голый, а на ней все еще шелковая сорочка, она обхватила его рукой. Медленно гладила, пока он неподвижно не встал перед ней, прекрасный, словно изваянный из мрамора, но теплый, живой и мощный.

— Тристан, — прошептала она, глядя в блестевшую голубизну его глаз, — я, кажется, еще не совсем раздета.

— Это не беда.

Он опустил с плеч бретели ее сорочки и осторожно потянул вниз. Джорджиане пришлось помочь ему спустить сорочку с талии, и она упала к ее ногам.

Он погладил ее ключицы, затем обвел ладонями ее груди и соски.

— Я тоже помню тебя, — прошептал Дэр, приникая к ее левой груди.

У Джорджианы перехватило дыхание, только столбик кровати, о который она опиралась, не позволил ей опуститься на пол. Тристан чуть прикусил ее сосок, и у нее подкосились ноги.

Тристан подхватил ее, поднял и поднес к середине кровати. Откинув одной рукой простыни, Дэр опустил ее на середину мягкого ложа и лег рядом. Ее тело напряглось от все возрастающего возбуждения, она знала, что будет дальше. Он продолжал губами ласкать ее грудь, а его руки скользили по ее животу, опускаясь все ниже. Он проник пальцем внутрь ее, и она вздрогнула.

— Ты меня хочешь? — снова целуя ее, тихо спросил он. — Ты хочешь меня там, внутри?

— Да, я хочу тебя.

Удовлетворение и желание смешались в его взгляде.

— А я не думал, что захочешь.

Тристан раздвинул ее ноги и прижался к ней.

— У тебя никого не было, кроме меня, или был? — спросил он, приподнимаясь на руках и снова целуя ее.

— Никого.

В прошлый раз он был терпелив и нежен. Сегодня же не сдерживал себя, и она выгнулась навстречу ему, когда он входил в нее. Джорджиана вскрикнула, но не от боли, а от наслаждения. Тристан зажал ей рот поцелуем, заглушая стоны. От ритма его движений качалась кровать, как будто они вдвоем исполняли какой-то экзотический танец.

Желание внутри ее становилось невыносимым, ей казалось, что оно убьет ее. Джорджиана впилась пальцами ему в плечи, вжимаясь в него, чтобы слиться с ним, чтобы сгореть вместе в охватившем их пламени страсти.

— Произнеси мое имя, — задыхаясь, пробормотал Дэр, целуя ее в ушко.

— Тристан. О, Тристан.

Она содрогнулась, чувствуя неразрывную связь с этим обнимавшим и любившим ее человеком.

— Джорджиана!

С последним стоном он глубоко погрузился в нее, а затем его тело обмякло, и голова упала ей на шею.

Ей доставляло огромное наслаждение чувствовать на себе его теплое тяжелое тело. Казалось, что прошла целая вечность с тех пор, когда она была половинкой их двоих, а не чем-то отдельным. В тот раз, проснувшись, она увидела, что он ушел из ее спальни и один чулок исчез. «На память», — думала она тогда, пока не узнала о пари.

Дэр, все еще оставаясь внутри ее, подхватил Джорджиану под ягодицы и перевернулся на спину так, что она оказалась на его груди. Они долго лежали молча, и Тристан нежно перебирал ее волосы. Наконец Джорджиана обрела способность нормально дышать, приподняла голову и посмотрела на него.

— Я такая же, как и раньше?

— Нет. Ты стала соблазнительнее.

С насмешливой улыбкой виконт погладил ее ягодицы.

Она вздохнула. Действительность по-прежнему находилась за темным балдахином его кровати, и она была бы счастлива, если бы могла оставаться за этим пологом подольше. Джорджиана с нежностью провела рукой по его груди, и замерла нащупав небольшой шрам у левой ключицы.

— Этого не было, — сказала она. — Что это?

— Три года назад меня сбросила лошадь, и я упал на камень. Чертовски болело. — Он отвел волосы с ее лица и чуть приподнял голову, чтобы видеть глаза. — Ты так хорошо все помнишь, что заметила этот шрам?

«Я помню все», — хотела сказать она, но передумала.

Ей было приятно вот так, уткнувшись в его плечо, лежать в его крепких объятиях. Джорджиана готова была никогда не просыпаться. Однако…

— А как же Амелия Джонс?

— Я разберусь с ней позже. Поговорим о чем-нибудь другом, моя прелесть.

Она собиралась задать еще несколько вопросов, но глаза сами собой закрылись, и она уснула под звуки его тихого дыхания и спокойного биения его сердца. Когда Джорджиана проснулась, серый рассвет пробивался сквозь синие занавеси. Она лежала, не шевелясь, чувствуя как под ее щекой медленно поднимается и опускается его грудь.

Уходить ей не хотелось. Но оставаться она тоже не могла. Осторожно сняв его руку со своего плеча, она села. Тристан пошевелился, повернул к ней голову, но не проснулся. Ей хотелось поцеловать его в щеку, но усилием воли Джорджиана заставила себя сдержаться.

Он в конце концов уступил ей, решив, что он прощен. Ну, она простила… и не простила. Но все это не имело значения, потому что она никогда не доверит ему свое сердце. То, что произошло ночью, было всего лишь вожделением, вызванным чувством неудовлетворения, накопившимся за шесть лет вражды.

Его секретер был открыт. Джорджиана, обмакнув перо, набросала короткую записку, которую вместе с чулком положила Тристану на подушку. Сделав это, Джорджиана вынула из комода шкатулку, открыла ее и тоже положила рядом с запиской.