Восточная сказка - Виктория Волкова

оплатила. Пусть у себя отметят и скажут, что делать дальше.

- А где это? – строго спрашивает Герман.

- Да вон, соседняя дверь.

Покончив с формальностями, мы выходим в холл.

- Расписание сфотографируй, - велит мне Герман и, найдя мой факультет, читает предметы вслух.

- Рисунок, живопись, история моды и стиля, история дизайна. Чтоб я так жил! – хмыкает довольно. – Все сфотографировала или нет?

- Вроде бы все, - киваю я, собираясь излиться в благодарностях. Если бы не Герман, я бы до университета даже не доехала. Да и деньги в метро могли вытащить. Час пик все-таки!

- Это событие нужно отметить! – торжественно заявляет Лиманский. И мне кажется, этого человека никакая сила не остановит. Прет напролом, нимало не заботясь о других.

- Мы с Софьей хотели отметить, - робко замечаю я. – Неудобно получится.

- Она во сколько освободится, ты знаешь? – грозно нависает надо мной Герман.

- Около девяти, - шепчу, растеряв смелость.

- А сейчас пять. У нас еще вагон времени. Я тут знаю одно заведение. Там внизу закусочная. А наверху – ресторан. Предлагаю устроить небольшую пирушку.

- Только мне нужно тебя предупредить, Герман… - лепечу, задрав голову. Любуюсь высоким ладным мужчиной и снова попадаю в плен синих глаз.

- Ты не одета для ресторана? – гадает он. – На диете?

- Нет, - отметаю его предположения и, не сводя взгляда, говорю прямо. – Я не ем свинину и не пью алкоголь.

- ЗОЖ или вера? – рыкает он, привлекая меня к себе.

- Я - мусульманка, - замечаю негромко.

- А я - иудей, - пожимает плечами Лиманский и добавляет порывисто. – Тогда просто пообедаем вместе. Идет? А то я жрать хочу, как собака.

- Хорошо, - быстренько соглашаюсь я и сама себя корю за невнимательность. Человек поехал со мной через все пробки. Уговорил кассира принять деньги. Занял свои. А я? Мне что, трудно с ним пообедать? Тем более что расставаться совсем не хочется.

В большом пафосном ресторане с хрустальными люстрами и роялем Герман самостоятельно делает заказ. Мраморная телятина, салаты, томатный сок. И как только официант во фраке отходит в сторону, берет мои руки в свои.

- Мне кажется, я знаю тебя всю жизнь, - признается, улыбаясь.

- А мы разве с тобой ровесники? – смеюсь в ответ. И чувствую, как на душе становится тепло и радостно.

- Конечно, - хохочет Герман. – Мне тоже восемнадцать. Я только сейчас это понял, - и добавляет серьезно. – Ты мне нравишься, Алина. Очень нравишься. Я еще тогда тебя у подъезда приметил.

- Я тебя тоже, - шепчу я заговорщицки. Понимаю, что должна прикинуться наивной овечкой и спросить какую-нибудь чушь. Но, честное слово, не хочу ломаться.

- Давай просто попробуем общаться, - предлагает Лиманский. – Вместе куда-нибудь сходим… я придумаю, - добавляет быстро.

- Тебе со мной будет неинтересно, - вздыхаю я и с сожалением наблюдаю, как к нам приближается официант с подносом.

Приходится разъединить руки и прекратить разговоры. Лиманский тоже косится на него хмурым взглядом. Ждет, когда тот расставит тарелки и уберется прочь.

- Я влюбился, Алина, - рыкает Герман, стоит нам только остаться одним. – Не стану торопить тебя. Но хочу узнать тебя получше и, самое главное, дать тебе возможность понять, что я – идеальный для тебя вариант. Лучшего мужа тебе просто не найти во всей Москве.

- Какая самонадеянность! – улыбаюсь я и неожиданно для самой себя заявляю. – Я согласна. Но не торопи меня, пожалуйста, с замужеством. Дай время.

52

«Новый год к нам мчится, скоро все случится», - поет группа со странным для меня названием «Дискотека Авария». Мы гуляем с Германом по заснеженным улицам. Я подставляю ладошку и смотрю на падающий снег. Для меня даже он в новинку. Витрины магазинов искрятся гирляндами. Чувствуется  приближение праздника. Такое со мной впервые. У нас на родине новый год проходит тихо. Кое-где в кафе ставят елочки, но делают это большей частью для туристов. Некоторые, например дядя Искандер и тетя Латифа, ставят елочку в холле гостиницы. Но мой отец считает это недопустимым. И каждый раз бурчит, что только глупцы поклоняются дереву. И никогда не приходит в гости к брату на Новый год. Хотя смену года трудно назвать праздником. Только один день – первое января - считается выходным. Здесь же, в Москве, подготовка идет полным ходом. И мне нравится это безумство. Вместе с Германом мы шатаемся по улицам. Заходим в кафе перекусить и погреться. А потом долго выбираем подарки близким. Лиманский – родителям, а я – Софье и Олесе.

С того самого дня, как мы вместе оплатили мое обучение, нас с Германом трудно отлепить друг от друга. Он дарит мне цветы и какие-то подарочки. Отвозит с утра в университет. А после занятий забирает. Мы обедаем вместе. Иногда в крутых ресторанах, а иногда покупаем блины или другой фаст-фуд, садимся на лавку и, запивая чаем, жуем. Все зависит от свободного времени. Из телефонных разговоров, мимоходом брошенных фраз я понимаю, что  Герман очень занятой человек. Но умудряется улучить момент повидаться днем. И я с утра с нетерпением жду нашей встречи. И пусть учеба увлекает меня, но конец каждой пары приближает нашу встречу. Если разобраться, те два часа перерыва между занятиями и работой нужно было бы потратить с пользой. Подготовиться к курсовому проекту в библиотеке или, вернувшись домой, поспать хоть немножко. Уже и забыла, когда спала нормально. Каждую ночь я ворочаюсь без сна, мечтая о Германе, а засыпая, вижу перекошенное лицо Айрата. В ужасе сажусь на постели. Зажимаю рукой рот, стараясь сдержать рыдания и не разбудить Софью. Честно говоря, этот месяц у нее выдался не из легких.

В тот самый наш первый день с Германом Софья, моя душа, появляется дома поздно. Тяжело опускается на банкетку в коридоре и через силу снимает сапоги и куртку.

- Я купила вкусняшек, - шепчу, принимая у Софьи пуховик и вешая его в шкаф. – И какое-то чудесное мясо. Мы ели в ресторане. Очень вкусно.

- Мы? – поднимает она бровь. Смотрит внимательно, вынуждая сознаться.

- Я и Герман, - бормочу, не опуская глаз. – Если бы не он, я бы ни за что не успела…

Наливая чай, сбивчиво рассказываю о своих приключениях.