Цветы абсолютного зла - Анна Данилова

– Вы ее не нашли?

– Нет.

– Может, вы видели ее… труп под деревьями? Увидели, испугались и убежали? – спросила Земцова.

– Нет, я никогда бы не позволил Оле лежать на холодной мокрой земле в парке, даже зная, что она мертва…

– Потому что она красивая?

– Потому что я ее отлично знал и был по-своему привязан к ней. Мне всегда хотелось сделать для нее что-то хорошее.

– Я вот слушаю вас, Виктор, и никак не могу понять, то ли вы нас за идиотов держите, то ли у вас что-то с головой… Под Каменкой кто бараки построил, кто агитировал очистить нацию, общество от «отребья», не знаю там еще от чего или кого? Он, понимаешь ли, концлагерь строит под Каменкой, странные листовки распространяет о страшных опытах, которые проделывали над узниками концлагерей, а теперь вот эта непонятная благотворительность… – разозлилась Земцова. – Вы можете четко сформулировать ваши идеи, Виктор?

– Сейчас. Раз я остался один, мне уже незачем играть в эти игры… да и идеи были не мои, но они могли бы стать моими, доведи я дело до конца со своим близким другом. Но он, к несчастью, умер…

– А может, для большинства людей к счастью? – У Шубина на лице отразилось отвращение к сидящему напротив него Ашу. – Вы же имеете в виду Барыбина?

– Вам и про Леню известно? Да, я до сих пор скорблю о нем. Он был личностью, волевым человеком, я очень хотел походить на него, потому и втянулся во все эти политические дела, сунулся, ничего не понимая… Но я видел, как сильно вырос в глазах своих же одноклассников, когда те узнали, что, помимо обычных подростковых увлечений, я занимаюсь чем-то серьезным… Но вы же неглупые люди, неужели не понятно, что все это – сплошной антураж, а эти бараки – декорации к спектаклю, который никогда не будет поставлен… Порой мне и самому становилось жутко, когда я читал ту страшную книгу об Освенциме. Кстати, у меня ее выкрали в школе. Видимо, кто-то еще захотел поиграть в войнушку… – Он хрипло рассмеялся.

– Да если бы не ваши влиятельные родители, у вас могли бы быть большие неприятности, надеюсь, это-то вы понимаете, – сказала Земцова.

– Естественно. И этой дачи бы не было, и этого камина, и этого огня… Я просто сын своих родителей и очень одинокий человек. Сегодня вот похоронил еще и Олю…

– Как она относилась к вашим политическим играм?

– Боялась. Панически. Она верила, что я способен причинить людям боль… Но ей бы я никогда не причинил боли… Да, кстати, меня собираются подставить, вы еще не слышали? В моей квартире появились какие-то дурацкие листки с цитатами из этой книги… Не удивлюсь, если на моей одежде будет свеженарисованная гуашью свастика. Тот, кто пытается подставить меня, и есть настоящий убийца Оли.

– Вы с Ольгой были в близких отношениях?

– В близких отношениях он был с Леонидом Барыбиным, сейчас у Виктора другая пассия, которой он, вероятно, и купил машину и остался, бедолага, без денег… – это вставила молчавшая до этого Таня. – Он либо гомосексуалист, либо бисексуал…

– Вот Оля была другой, – живо отреагировал на выпад Бескровной Аш. – Она в этом плане понимала меня и даже жалела по-своему. Она понимала, как я страдаю без Лени.

– Зачем вам нужна была Оля?

– Она была хорошим человеком. К тому же на ней я проверял свои рассуждения о жизни, об обществе и о том, куда мы катимся… Но, повторяю, она была слишком зациклена на своих проблемах, связанных с родителями и элементарным выживанием, чтобы более внимательно относиться к моим, скажем так, бредовым идеям… У меня-то по сравнению с ней было все. И мне нравилось что-то дарить ей, покупать, давать деньги… К тому же мы ходили с ней по ресторанам, где нас все принимали за пару. Иногда мне надо было это… Мой новый друг не может заменить мне Леню, зато он красив как бог… А вы почему молчите? – обратился он к Патрику. – Вы тоже в моем вкусе.

– Слушай, у тебя действительно не все дома! – взорвалась Таня. – Все улики против тебя, даже тетка в зеленой шляпе тебя видела, по сути, в момент совершения убийства, а ты еще злишь нас всех! Да кто тебе поверит, что это не ты убил Ольгу? Кто?

– Я ее не убивал. И какие у меня могли быть мотивы? Я привез, повторяю, ей в парк деньги, но ее нигде не было… Можете спросить охранников этого кафе, я поднимался на второй этаж, смотрел, ее нигде не было…

– Виктор, вы знали, чем зарабатывала себе на жизнь ваша подруга? Вы знали о тех объявлениях, которые она расклеивала в подъездах, в лифтах многоэтажек?

– Конечно, знал. Я и деньги ей давал, чтобы только она бросила это занятие. Но я понимал, что все не так просто, что бросить занятие проституцией в ее положении, да еще и в том психологическом состоянии, в котором она находилась последний год, будет трудно.

– Почему?

– Да потому что ей элементарно не хотелось идти домой, вот она и шаталась по своим клиентам, которые порой даже и заплатить-то толком не могли…

– Вы знали кого-нибудь из ее клиентов? Или хотя бы видели?

– Нет, конечно.

– А не была ли Ольга знакома с кем-то из теплицы?

– Думаю, что ей было не до цветов.

– Помимо цветов, в теплице есть сторожа… Из ваших же слов выходит – клиентура для Оли подходящая…

– А вы злая, Юлия Земцова, мне про вас другое рассказывали… Чуткая, добрая… А здесь такой цинизм. – Аш даже отвернулся от нее. – Хотя, может, вы и правы, и Оля могла спокойно укрыться в теплице, пока я разыскивал ее по парку. Но мне это даже в голову не пришло… Да-да… Теперь я вспоминаю, что у нее был такой вид, словно она ждет кого-то возле тех дубов… Сейчас-то я понимаю, что она не ждала кого-то, а ждала моего ухода, чтобы я не видел, куда она пошла… Но туда же стучалась та тетка в зеленой шляпе, вроде бы звала кого-то… Что ж, может, Оля в это самое время развлекалась с тепличным сторожем, поэтому тот и не вышел на стук… А вдруг он ее и прибил? Сторож на ее просьбу дать ей деньги выслушал все, что она о нем думает, – оба наверняка были пьяные, – взял пустую бутылку, да и ударил ее по голове, а потом вынес тело из теплицы, вернулся обратно, лег, укрылся одеялом и спокойненько себе уснул. Вы еще не разговаривали со сторожами?

Земцова с Патриком переглянулись.

– Хотя сами сторожа, может, и ни при чем, они могли сдавать свою койку Ольге в так называемую аренду… Звучит отвратительно, но надо же было ей где-то встречаться с мужчинами? Теплица для этого место идеальное, прямо скажем. Не знаю, как это мне раньше не пришло в голову спросить Олю, где она встречается со своими мухоморами…

– Мухоморами? – переспросила Земцова. – Почему мухоморами?

– Так, ассоциации… – пожал плечами Виктор. – Так что я бы на вашем месте проверил тепличку-то. Наверняка там найдутся ее следы… А я ее не убивал. Я ее по-своему любил, она мне очень нравилась, как произведение искусства… Да, конечно, когда-то, еще до Барыбина, у нас с ней были отношения. У Оли просто дивное тело, мраморное, хотя и не совсем развитое, девчоночье… Представляете, какое удовольствие получали от близости с ней эти пенсионеры? И как бездарно она им распорядилась… Надо было подыскать ей нормального состоятельного мужика, кого-то из своих знакомых, да и пристроить к нему… Но здесь, видимо, срабатывал мой эгоизм. К тому же многие считали ее моей девчонкой. Словом, я потерял ее, это я виноват в том, что так нелепо оборвалась ее жизнь… Но за это я сам накажу себя, как и за то, что забивал ей голову всякой чепухой. Если меня не арестуют по подозрению в убийстве, я уеду. Куда-нибудь на море, куплю себе квартиру под Сочи, отец поможет организовать бизнес, вроде частного пансионата, и заживу другой жизнью… Там-то меня никто не знает… А вы, Юля, поезжайте в Париж, я бывал там несколько раз. Париж – это праздник, сами знаете… который всегда с тобой… Разыщите, кто убил Олю, и поезжайте. А я никого не убивал, и у вас нет никаких доказательств. А уж сфальсифицировать дело можно в отношении любого человека, с этим я тоже знаком. Скольких моих друзей посадили ни за что, просто лень было искать настоящих воров или убийц. Но меня все равно не посадят… А чтобы я не мозолил глаза местным представителям милицейских органов, я, повторяю, уеду.