Рубеж атаки - Макс Глебов

Я задумался. Конечно, я еще не выложил на стол и трети тех знаний, что требовались местной науке для постройки гиперпортала, но местные ученые еще просто не были готовы к восприятию этой информации, а я очень хотел, чтобы до большей части известных мне решений они дошли самостоятельно.

– Вот что, господа, – спустя какое-то время ответил я, – давайте пойдем на некий компромисс. Я продолжу финансирование ваших фундаментальных изысканий, но в качестве первого практического результата наших совместных усилий я хочу иметь увеличение дальности единичного прыжка за счет использования уже имеющихся у нас гипермаяков в качестве генераторов опорных координат. Мои инженеры ознакомились с вашими последними теоретическими разработками и предложили создать необходимое для их воплощения в практику оборудование на основе наиболее перспективных из ваших математических моделей. В качестве базы они хотят использовать уже существующие системы гиперсвязи. Я готов в течение суток передать вам принципиальные схемы новых устройств, и хотел бы через пару месяцев иметь действующий образец, который я смогу продемонстрировать президенту и министру обороны.

Конечно, я лукавил, не было никаких «моих инженеров», вернее, они были, но схем никаких не предлагали. Но ведь я с ними действительно все это обсуждал, выслушивал мнения и идеи, ну а что уж у меня на основе этих идей в голове сгенерировалось, так это сугубо мое дело. Пусть для ученых это будет гениальным озарением моих инженеров-практиков, просто скомпонованным их руководителем в единую схему.

Ученые задвигались, оглядываясь друг на друга. К такому повороту беседы они, похоже, были не очень готовы, но Кортес решил взять на себя смелость ответить за всех.

– Прямо сейчас мы ничего не сможем вам сказать по срокам, господин Лавров. Нам нужно внимательно ознакомится с идеями ваших инженеров, но суть предложения мне понятна. Не знаю, все ли коллеги меня поддержат, но такой компромисс меня устраивает. Думаю, через пару дней мы сможем дать вам точный ответ.

* * *

Вызов к президенту не оказался для меня особой неожиданностью, я ждал чего-то подобного в последнее время. Все участники контрудара на Грумбридж получили честно заслуженные плюшки и повышения в званиях, а обо мне все как будто напрочь забыли, но за свою долгую военную карьеру в обоих мирах я многое успел повидать и не придавал происходящему какого-то особенного значения, хотя вопросы, конечно, оставались. Возможно, президент как раз и собирался дать мне на них ответы.

Тобольский встретил меня все в том же павильоне своего дворцового комплекса, где мы беседовали с ним в первый раз. Ранняя весна еще не радовала комфортной температурой воздуха, но поток тепла, идущий от пола, создавал вполне приемлемые условия для беседы.

– Рад видеть вас здоровым, господин президент, – улыбнулся я, вставая навстречу вошедшему в павильон Тобольскому.

– Ну, так ничего особо страшного со мной и не случилось, – усмехнулся маршал, – во всяком случае, в физическом плане.

Эта оговорка меня насторожила, но я не стал задавать вопросов. Если президент сочтет нужным, он сам все расскажет.

– Вы помните наш разговор на борту линкора Банги, майор?

– Конечно, господин президент.

– Так вот, вы подали мне тогда интересную идею. Я долго анализировал свои мысли и причины того, что подтолкнуло меня принять решение возглавить сражение за Грумбридж. Вспомнил я и точный момент, когда это решение во мне сформировалось, но уж больно странным, если не сказать невозможным показался мне напрашивающийся вывод. Я принял это решение после встречи с дочерью. Она взрослая женщина, замужем, имеет детей, но мы с ней регулярно видимся. В тот вечер она приехала ко мне сюда, в загородную резиденцию, и мы проговорили пару часов о наших семейных делах и разных мелочах, а потом она неожиданно заговорила об атаке на Грумбридж. Я тогда еще удивился, она очень редко говорила со мной о войне, да и то, только если я сам поднимал эту тему, а тут… И ладно бы для нее это стало проходной темой, но я видел в ее глазах реальный интерес. Я начал рассказывать ей некоторые подробности, сказал, что как раз сейчас решаю кого мне назначить командующим флотом, а потом… То что было потом, я вспомнил уже только очнувшись в медотсеке Банги. Вика возмутилась целым рядом последних неудач нашего флота, сказала, что наши адмиралы потеряли хватку и утратили способность к нешаблонному мышлению, а потом стала говорить, что я всегда демонстрировал большие способности к управлению войсками и флотом, приводила какие-то примеры, которые сейчас не кажутся мне убедительными, но тогда я воспринимал их, как доказательства своей собственной гениальности. Она так и не сказала мне, что хочет, чтобы я возглавил флот, но дала мне понять, что только в этом случае она может быть спокойна за судьбу Федерации. Решение я в итоге принял сам, но дочь сделала все, чтобы оно оказалось именно таким.

– То есть ваша дочь просто убедила вас, заморочив вам голову лестью? Как такое возможно, господин президент? Вы же политик со стажем в несколько десятилетий. Вы не могли поддаться на лесть, даже исходящую от любимой дочери.

– Естественно, не мог, но поддался. Ключом к пониманию произошедшего стало то, что я напрочь забыл о том, что заставило меня принять решение. Моя служба безопасности…, хотя ладно, это сейчас не так важно. В общем, расследование этого дела я поручил безопасникам министерства обороны. Они привлекли лучших психоаналитиков и проанализировали мои решения за последние пятнадцать лет в сотнях различных ситуаций, причем не с точки зрения их адекватности, а с позиций механизма их принятия. Они разбирались, в каких случаях я принимал руководство или контроль на себя, а в каких делегировал полномочия другим, как выбирал этих других, в каких сферах и в какой мере лично участвовал в принятии ключевых решений. Возились они довольно долго, но в итоге создали компьютерную модель принятия государственных решений маршалом Тобольским. Я специально не дал им информацию по нескольким своим решениям, чтобы потом иметь возможность оценить качество работы этой модели. Эти ребята свой хлеб едят не зря, во всех случаях их прогноз был верен. Ну а потом они загрузили в модель то мое решение, ради проверки которого все это и затевалось, и выяснилось, что вероятность его принятия мной без постороннего воздействия не превышает трети процента. По их оценкам я с примерно равной вероятностью должен был сделать командующим Нельсона или Бронштейна. Дальше было тщательнейшее обследование с применением гипнодинамических методов, которое показало, что я подвергся гипновнушению. В это сначала никто верить не хотел, поскольку общеизвестно, что хотя такое внушение возможно и широко используется в медицине, но работает оно только при наличии доброй воли пациента и отсутствия сопротивления с его стороны. А меня ведь на это сопротивление еще и специально тренировали… Но потом появилась версия, что как раз в беседе с дочерью я вполне мог подвергнуться такому внушению, ведь я не ждал от Виктории никаких враждебных действий, внимательно ее слушал и верил в искренность ее слов, а способности к гипновнушению у нее, как оказалось, имеются.

– А что она сама говорит по этому поводу?