Крестовые походы. Священные войны Средневековья - Джеймс Брандедж

Когда нашим людям стало все это известно, они начали действовать энергичнее. Сокрушив баррикады в садах, они их заняли. Тех, кого обнаружили в стенах или в домах, пронзили мечами или заковали в кандалы. Когда об этом услышали горожане, вышедшие защищать сады, они испугались, что их постигнет гибель, как и других. Они толпами покидали сады и возвращались в город. Так что, когда одних защитников убили, а других обратили в бегство, дорога нашим людям была открыта.

Кавалерийские силы горожан и тех, кто пришел им на помощь, поняли, что наша армия идет через сады, чтобы осадить город, и они, соответственно, подошли к реке, которая протекала вблизи города. Они несли луки и баллисты, намереваясь остановить латинскую армию, утомленную переходом. Кроме того, они стремились не подпустить утомленных жаждой людей к воде, которая была им необходима. Наши люди торопились к реке, которая, как они слышали, была поблизости, чтобы утолить измучившую их жажду, ставшую еще сильнее из-за плотных облаков пыли, поднимавшейся из-под ног людей и копыт лошадей. У реки они увидели так много врагов, что даже ненадолго остановились. Потом они собрались и снова двинулись вперед. Жажда придавала им силу и упорство. Снова и снова люди рвались к воде, но, увы, тщетно. Пока король Иерусалима безуспешно сражался, император, командовавший тыловыми частями, пожелал узнать, почему армия не двигается вперед. Ему сказали, что противник захватил реку и не пускает наших людей дальше. Услышав это, император разгневался и вместе со своими приближенными поскакал вперед через войско французского короля, туда, где шло сражение за реку. Они спешились и стали пехотинцами – германцы нередко так поступают в разгар битвы. Держа в руках щиты, они крушили врага мечами. Противник, который раньше сопротивлялся доблестно, не смог противостоять атаке. Он отступил с берега реки и скрылся в городе.

Утверждают, что в этом бою господин император совершил подвиг, о котором будут помнить веками. Говорят, что в этом бою один из врагов сопротивлялся особенно мужественно. Император одним ударом отсек ему голову и шею, вместе с плечом, рукой и частью бока, причем несмотря на то, что враг носил кирасу. При этом горожане, и те, кто был свидетелем этому, и те, кто услышал об этом от других, исполнились такого страха, что оставили мысли о сопротивлении.

Когда река стала нашей, крестоносцы расположились лагерем вокруг города и могли свободно использовать фруктовые сады, за которые так упорно сражались, а также реку. Горожане были изумлены и численностью наших войск, и их храбростью. Они стали беспокоиться о своих людях, равно как и том, смогут ли они противостоять нам. Они опасались неожиданного нападения и не считали себя в безопасности, учитывая то, какими храбрецами наши люди показали себя в предыдущих сражениях. Они посовещались и, с изобретательностью, характерной для тех, кто живет в нужде и лишениях, решили прибегнуть к отчаянным мерам. Во всех частях города, выходящих на наш лагерь, они возвели высокие массивные барьеры, надеясь, что, пока наши люди будут сносить преграду, они сумеют скрыться в противоположном направлении вместе с женами и детьми. Наши люди понимали, что, если Божья милость пребудет с нами, очень скоро город окажется в руках христиан. Но иначе решил Тот, кто «страшен в делах над сынами человеческими»[151]. Город, как мы уже сказали, пребывал в отчаянии, и горожане не имели надежд ни на сопротивление, ни на спасение. Они собирали вещи и готовились к бегству. Тогда, за грехи наши, они начали играть на человеческой жадности. Используя деньги, они решили покорить сердца тех, с чьими телами не могли справиться. Они очень ловко уговорили некоторых наших князей, пообещали и доставили им внушительную сумму денег за то, чтобы те сняли осаду. Они предложили этим князьям роль Иуды. Ослепленные подарками и обещаниями, ведомые жадностью, корнем всех зол, эти князья решились на преступление. Нечестивыми предложениями они убедили королей и лидеров пилигримов, исполненных веры и стараний, уйти из садов и отвести армию на другую сторону города. Чтобы замаскировать свой заговор, они сказали, что с другой стороны Дамаска, выходящей на юг и запад, нет ни садов, ни рвов с водой, ни рек, которые помешали бы подходу к городским стенам. Стена там – так они сказали – низкая и сделана из обожженного на солнце кирпича. Она не сможет выдержать атаку. Там – так они утверждали – не нужно будет ни больших сил, ни военных машин. В первой же атаке стена будет снесена голыми руками, и станет вовсе не трудно ворваться в город.

Короли и другие лидеры поверили предателями, покинули места, которые недавно захватили, пролив много пота и крови и потеряв многих товарищей. Они перевели свои войска на противоположную сторону города.

Там они оказались вдали от воды, лишенными изобилия свежих фруктов и почти без припасов. Тогда они поняли, но слишком поздно, что были коварно обмануты.

Запасы продовольствия в лагере быстро подошли к концу. Когда люди отправлялись в поход, их убедили, что город будет взят быстро, поэтому они принесли с собой продовольствия только на несколько дней. В первую очередь это касалось пилигримов, но их нельзя за это винить, потому что они не знали страну. Их тоже убедили, что город будет скоро взят, вероятнее всего, в первой же атаке, а пока гигантская армия прокормится фруктами, которые можно взять просто так, даже если другого питания не будет.

Полные сомнений, люди стали думать, что делать дальше. Вернуться в то место, откуда они ушли, было очень трудно, даже невозможно. Ведь, когда наши люди ушли, враги увидели, что случилось именно то, чего они хотели. Они пришли в те места, где были наши лагеря, и забаррикадировали дороги, по которым наши люди раньше пришли. Они навалили там огромные валуны и поваленные деревья и выслали к завалам своих лучших лучников, сделав подступы неприступными. В то же время атака города с того места, где теперь располагался лагерь, могла затянуться, чего нельзя было допустить из-за отсутствия еды.

Лидеры пилигримов стали держать совет. Видя страдания доверенных им людей и понимая, что продвижение вперед невозможно, они решили вернуться, откровенно презирая предателей.

Таким образом, собравшаяся команда королей и князей, о какой мы никогда раньше не слыхивали, за грехи наши была вынуждена вернуться, покрыв себя позором, поскольку миссия не была выполнена. Они вернулись в королевство тем же маршрутом, которым пришли. С этого времени, пока они оставались на Востоке, они относились к нашим князьям с подозрением. Имея для этого все основания, они отвергали все их коварные планы, и с тех пор лидеры крестоносцев разочаровались в своей службе королевству. Даже вернувшись на свои земли, они постоянно помнили неудачи, которые потерпели, и считали наших князей низкими людьми. Более того, их неудачи также побудили других, кто не был там, больше не рассчитывать на защиту королевства, и с того самого времени отправляющихся в паломничество стало меньше и они уже не отличались особам рвением. Даже сегодня пилигримы опасаются попасть в ловушку и стараются как можно скорее вернуться домой.

Фиаско в Дамаске вызвало большую озлобленность, как отметил Вильгельм Тирский, и крестоносцев, которые подозревали предательство, и жителей Запада. После ухода из Дамаска великий союз угрожающе зашатался. Император Конрад немедленно отправился домой через Константинополь, король Людовик еще некоторое время оставался в Палестине, но и он летом 1149 года покинул Святую землю, больше не предприняв никаких военных действий.