В Россию с любовью - Сергей Донской

Не думать, не вспоминать! Громов стиснул зубы так, словно закусил невидимые удила. Сожаления делают мужчину слабым или чересчур импульсивным для того, чтобы хладнокровно достигать цели. Было и прошло. Потерянного не воротишь. Подавшись вперед, Громов до предела утопил педаль газа.

Несущиеся на северо-запад столицы «Жигули» седьмой модели попытался остановить лишь один сонный гибэдэдэшник, но тут же стыдливо спрятал свой жезл за спину. Номер бледной «семерки» относился к той серии, которая давала право на бесконтрольный проезд по всей территории России.

Машиной Громова наградили за поимку одного умника, попытавшегося завернуть кредитную линию, направленную в Центробанк, на свои счета. По специальному распоряжению президента, Громову вручили также приличную денежную премию. Небольшая часть ее была истрачена им на себя, львиная доля отправлена семье в Курганск, а остатки, изрядно пощипанные Ларисой, составили при переводе на доллары ровно 2000. Но Громов никогда не жалел о потраченных деньгах, точно так же, как не строил планов по их накоплению. Те, кому это было близко по натуре, занимались в подлунном мире совсем другими делами и катались на совсем других машинах.

Двигатель «семерки», заботливо перебранный Громовым под наблюдением лучшего автослесаря Управления, работал безупречно. Иногда, переключая скорость или притормаживая на поворотах, Громов ловил себя на мысли, что относится к машине нежнее и бережнее, чем к Ларисе. Как к живому существу. Впрочем, похожее чувство он испытывал, когда смазывал свой револьвер. Ему нравились любые безотказные механизмы. А еще он любил скорость, прямые пути и контрастные изображения.

Вырвавшись из Москвы с ее заторами, Громов рассчитывал, что с ветерком прокатится по трассе, ведущей в аэропорт, но, перемещаясь из ряда в ряд, очень скоро вспомнил, что нынче пятница, а значит, за город дружно рвутся все, у кого имеются там дачные участки и коттеджи. И хотя до конца рабочего дня было еще очень далеко, на север тянулся нескончаемый поток разномастных автомобилей с набитыми провизией багажниками.

Уже подъезжая к десятиугольному зданию аэропорта с алюминиевым фасадом и солнцезащитными стеклами в восемь этажей, Громов поймал себя на мысли, что ему ужасно хочется уехать из Москвы подальше. Например, в родной Курганск, раз уж полковник Власов расщедрился на отгул и даже приплюсовал к нему сразу оба выходных дня. Ночная дорога и пара кассет с хорошей музыкой — разве этого мало, чтобы сполна насытиться своим одиночеством? А легкий привкус горечи — шут с ним! Это куда лучше приторной сладости или кислой скуки. Главное, чтобы не пресно.

«Не увлекайся, — одернул он себя. — Сейчас не время расслабляться. Сегодня ты уже проявил беспечность, и это закончилось очень плохо. Время возвращать долги».

Громов взглянул на часы. Минут через десять пассажиров нью-йоркского рейса должны будут пригласить на регистрацию, и Задов с толпой ничего не подозревающих пассажиров поплывет в расставленные на него сети.

Зафиксировать в людном зале участников операции оказалось настолько легко, что Громов даже рассердился на молокососов, выделяющихся в толпе своими пристальными взглядами и напряженными лицами. Лично он не поручил бы этим болванам следить даже за беременной козой.

Наведя справки насчет рейса Москва — Нью-Йорк, Громов неспешно прошелся по залу, подсчитывая общее количество участников группы захвата. Для перестраховки их крутилось вокруг не меньше пяти, хотя брать американца должны были при прохождении таможни — чинно, тихо, без лишнего шума. Пройдемте, мол, уважаемый гражданин Соединенных Штатов, для выполнения некоторых формальностей. Артур Задов ведь не беглый уголовник, не вооруженный террорист. Он не должен ничего заподозрить до самого последнего момента, а неуклюжие «топтуны» могут спугнуть его раньше времени. Вон один сверлит каждого входящего мужчину проницательным взглядом, а второй то и дело опускает голову к спрятанному под воротником микрофончику. Что путного он может доложить, интересно знать? Сообщить, что рубаха у него совершенно промокла под мышками? Вот уж точно: заставь дурака молиться, он и лоб расшибет. Хорошо, если только собственный!

Раздражаясь все сильнее, Громов купил бутылку пива и занял наблюдательный пост метрах в десяти от входа в сектор № 8. Устроившись на топчане, он изредка вскидывал бутылку донышком вверх, чтобы бросить незаметный взгляд на подходящих к стойке мужчин. Американского журналиста, физиономию которого Громов запомнил по фотографии, среди них не было. И он едва не поперхнулся пивом, когда девушка из-за регистрационной стойки громко окликнула направившегося прочь пассажира:

— Oh, Mister Zadoff, get back, please! Take your ticket!

Она предлагала вернуться и забрать билет высокому худому мужчине с мощным подбородком, которого назвала почему-то мистером Задовым, хотя он на такового не был похож даже приблизительно.

В этот момент Громов понял, что интуиция погнала его в аэропорт не напрасно.

* * *

У входа в здание аэропорта наблюдалось обычное скопление автомобилей и милиционеров, пассажиров и носильщиков багажа. Отъезжающие вперемешку с провожающими и приезжающие со встречающими просачивались сквозь двери в разных направлениях, не замечая друг друга, как обитатели параллельных миров. Там и здесь мелькали трубки мобильных телефонов, поднесенные к жаждущим ртам емкости с напитками, редкие пятна красочных букетов, пахнущих на один лад — вениками. В отдалении гудели исполинскими шмелями сразу два самолета, а еще один торжественно проплыл над людскими толпами, доказывая в очередной раз всю непостижимость законов аэродинамики. Механически жуя абсолютно безвкусное мороженое, Гарик постоял немного в сторонке, приноравливаясь к общему ритму движения. Он присматривался к лицам окружающих, стремясь стать похожим на обычного путешественника, в меру озабоченного, но, в общем-то, спокойного и даже равнодушного. Потом объектами его наблюдения стали одни только иностранцы, у которых следовало поучиться совмещать развязность и вежливость. Сеанс мимикрии прошел успешно, хотя пальцы Гарика стискивали ручку ноутбука несколько судорожно. В остальном он, и внутренне и внешне, был готов к последнему испытанию. Недоеденное эскимо решительно полетело в урну.

Окончательно удостоверившись, что никто не бросает на него косых взглядов, Гарик набрал в грудь побольше воздуха и, дождавшись, пока стеклянные створки двери раздвинутся перед ним, проник внутрь здания. Ему показалось, что он превратился в крохотную рыбешку, окунувшуюся в колоссальный аквариум, наполненный духотой, густыми ароматами и мешаниной голосов.

Гарик остановился напротив информационного табло, выискивая нужную строку. Регистрация на его рейс уже началась, и, гоняя во рту сладкую слюну, он направился к нужному сектору. При каждом шаге его напрягающаяся правая ягодица ощущала прикосновение хитрой расчески, покоящейся в заднем кармане. От оружия Гарик решил избавиться не раньше, чем его паспорт пройдет первичную проверку у стойки. До тех пор пока Гарик не втянулся в аэродромное чистилище, без которого не попадешь на небо, у него сохранялась надежда проложить себе путь к выходу, если при регистрации возникнут какие-то тёрки. Надежда, конечно, была призрачной, но лучше такая, чем вообще никакой. Остальное зависело от того, как карты лягут.