Перебежчик - Фридрих Незнанский

Похоже, ему все больше нравилось это новое для него поприще.

– Какое еще переголосование! – возмущенно заорали все, так что проснулись дамочки, не исполнившие свой гражданский долг. – Кончай, все ясно.

Получив такой мандат доверия, Гоша снова пошел на приступ. Кажется, в своем заведении этот главный приз он получал каждый вечер и вовсе не собирался его с кем-то делить.

– Ну ты, козел, – сказал он мне. – Сваливай, пока цел. И верни мне перо, а то из глотки твоей вытащу!

– Сначала вернешь мне мой коктейль, – сказал я, снова мельком оглянувшись на свои тылы, куда уже заходили, совершив фланговый охват, его подельники в жилетках.

– Гоша, я тебя умоляю! – крикнул, прижав руки к груди, распорядитель.

– Где моя охрана? – крикнула ему Наташа, отступая вслед за мной к стене. – Вы обещали!

– Я твоя охрана, – сказал ей Гоша. – Ты еще этого не поняла?

Тут я сделал выпад, воспользовавшись тем, что он отвлекся. Я еще кое-что соображал, несмотря на почти удавшуюся попытку прогулять за вечер тысячу баксов. Главное, сразу вырубить их предводителя. Не окончательно, но бесповоротно. Остальные смешают свои нестройные ряды, и мы выиграем во времени и в пространстве, пока они будут вызывать «скорую» и обдумывать новую тактику. К тому же Наташе не следовало бы снова демонстрировать свою выучку, чтобы не вызывать ненужных подозрений.

Второй раз за этот вечер Гоша позорно грохнулся затылком в пол. И если в первый раз окружавшие мало что заметили и еще меньше поняли (почему бы не упасть подвыпившему мужику, тем более в комфортных условиях ночного клуба?), то теперь все стали свидетелями моего взлета над столиком, с разворотом в воздухе и последующим ударом пяткой в челюсть. Такое все прежде видели только в фильмах и потому не сразу поверили своим глазам. А мне можно было не оправдываться: я не виноват, меня так учили. К тому же, в результате сфальсифицированного голосования, здесь покусились на честь моей дамы.

Но дело не только в этом. Я почувствовал, неизвестно каким по счету чувством, что Наташа ждала, чтобы я ее защитил, несмотря на свою собственную классную подготовку, которую она недавно продемонстрировала…

Противники отпрянули, оттащили Гошу, подававшего слабые надежды на скорое выздоровление. И, озадаченные, сгрудились в районе бара. Решали, что с ним и с нами делать дальше, несмотря на визг пробудившихся дам, а также охи и ахи растерявшегося распорядителя, призывавшего: только без милиции, господа, только без «скорой», подумайте о реноме нашего солидного заведения, которое всех нас кормит…

И все-таки было рано праздновать победу, ибо там были вполне накачанные ребята, готовые вступиться за честь постоянного победителя конкурсов «Мистер Ночь».

Поэтому, не теряя зря времени, мы с Наташей скользнули за дверь, ведущую на кухню, в то время как все ожидали, что мы выскочим через главный вход.

Словом, нам удалось через кухню, через посудомойку, вполне современную, хоть и с нашими бабульками в белых платочках, через черный ход выбраться во двор, оттуда на улицу, где я надеялся поймать такси или случайного частника, который недовыполнил в эту ночь свой личный план.

Но на улице нас уже ждали. Те самые наши «охранники», уже оправившиеся от невосполнимой потери. Должно быть, нас выдали бабульки в белых платочках, проявившие понятное чувство патриотизма по отношению к своему заведению.

Теперь наши преследователи надвигались на нас со всех сторон. Их было не менее десяти, и они уже пылали не вожделением к прелестям Наташи, а к уязвимым частям моего тела. Они жаждали со мной разделаться, и это – я прочитал в их глазах – было теперь смыслом их существования на ближайшие несколько минут.

Но они не успели даже вспомнить те приемы, которые они когда-то освоили. Из ближайшего переулка вдруг с ревом выскочили два, до боли под коленом, знакомых джипа, откуда десантировались давешние освободители Вадима – ребятишки с обнаженными торсами, на ходу щелкавшие затворами пистолетов и кастетами.

Нападавшие попятились и по собственной инициативе бросились назад, за гостеприимные дубовые двери родной «Феи». А бессонный швейцар с серебряной бородой и золотыми галунами защелкнул за ними всевозможные замки и запоры…

– Вот тебе твоя машина, вот тебе твоя охрана, – буркнул я ошеломленной Наташе.

Я только успел заметить в предрассветной мгле Волоху, который и не думал от меня скрываться. Им самим следовало поскорее скрыться от милиции, поскольку уже слышалось характерное завывание милицейских машин.

Я какое-то время смотрел им вслед. Хотелось бы еще кое-кого увидеть.

– Кто они? – спросила Наташа, взяв меня под руку.

– Потом объясню, – ответил я, убыстряя шаг и оглядываясь на окна «Феи». В них уже отсвечивали золотом первые лучи восходящего солнца.

– Куда мы теперь? – продолжала она задавать свои вопросы, прижимаясь ко мне. Все-таки, как и всякой женщине, а тем более на такой службе, где приходится полагаться только на себя, ей хотелось хоть иногда чувствовать себя под защитой мужчины. То есть беззащитной.

– В гостиницу нас сейчас не пустят, к тебе нельзя, – меланхолично ответил я.

– Ну почему? – произнесла она задумчиво. – Наверное, ко мне теперь можно…

Я промолчал, не находя слов от волнения. Это всего лишь приключение, интрижка, какие у многих бывают на службе, уговаривал я себя, притом не без успеха. Это скоро пройдет. И у нее, и у меня. Хотя мне совсем не хочется, чтобы это проходило, пусть продолжается как можно дольше…

И ведь никто ничего не узнает, продолжал я уговаривать себя, когда мы входили в ее подъезд. Нас сблизила опасность, которая была нешуточной. И кто сказал, что этой опасности уже нет?

Мы поднялись на лифте на ее этаж. Потом я наблюдал, как ее дрожащие пальцы пытаются вставить ключ в один замок, потом в другой…

– Гена здесь не был никогда, – сказала она негромко, прильнув ко мне, хотя я ее ни о чем не спрашивал.

…Когда наконец закончился этот бред, остановивший время и сузивший пространство до скомканной простыни, мы уснули и проспали до самого вечера. Потом проснулись и внимательно посмотрели друг на друга. Теперь нас обоих связывала измена. Которая вполне могла перейти в предательство, если не разрешить все по-честному. И как можно быстрее.

– Тебе пора? – спросила она. – Надо куда-то идти?

– Наверное, надо, – сказал я, потянувшись. – А почему молчит твой телефон?

– Я его отключила, – сказала она. – Разве мы не можем побыть одни? Хотя бы недолго.

– Можем, – сказал я. – Мы без других. Другие без нас.

– Ты все время думал о ней? – спросила она, положив голову на мою руку.

– Нет, – сказал я, и это было честно. – Совсем ни о чем не думал.

– Я тоже не могла ни о чем думать, – вздохнула она. – И обо всем на свете забыла… Такого со мной еще не было, ты мне веришь?