Навозный жук летает в сумерках… - Мария Грипе

— А потом слова из Библии, из книги пророка Иеремии, глава 10, стих 24: «Наказывай меня, Господи, но по правде, не во гневе Твоем, чтобы не умалить меня». Какие верные слова… бедный старик.

— Да, бедный Петрус Виик.

Они замолчали. Подумав, Анника приняла решение. Она даст Линдроту прочитать письма.

— Пастор Линдрот, я хотела кое-что…

— Да, милая Анника?..

Линдрот перегнулся через стол, чтобы лучше слышать, и Анника рассказала ему о шкатулке и письмах, кратко изложив их содержание.

— Хотите прочитать? — с готовностью предложила она. — Я могу принести!

— Да, спасибо. Милая Анника, я с удовольствием прочту…

Анника понимала, что Линдроту не терпится поскорее увидеть письма, и встала. Линдрот проводил ее до самой калитки.

— Да, Анника, какие удивительные вещи. Теперь мы знаем, где его могила — меня это всегда очень интересовало, но я даже представить себе не мог, что ученик Линнея похоронен у нас, на Горке висельников… Надо будет поставить памятную доску… Ведь это же никуда не годится — здесь лежит наш великий земляк, и никто об этом не знает… И надо же, Петрус Виик решился на такой шаг… ведь он же был пономарем. Я считаю, это очень благородно — Петрус Виик совершил отважный, самостоятельный поступок, а значит, у него было доброе сердце и здравый рассудок.

Они стояли у калитки, Анника уже вышла на дорогу.

— До скорого, пастор. Я сейчас же вернусь с письмами!

Линдрот кивнул и сказал, что сделает пока копии документов. А потом… Он понизил голос до шепота:

— Слушай, Анника, а не спуститься ли нам с тобой в крипту, в церковь — ведь мы вполне могли бы взглянуть на склеп Селандеров, ну так, проведать обстановку. У меня тут ключи…

Анника побежала домой за велосипедом. К счастью, по дороге она не встретила ни Юнаса, ни Давида. Правда, она застала их в Селандерском поместье. Анника боялась, что Юнас не захочет показывать Линдроту письма, но убедить Юнаса и Давида оказалось проще, чем она думала. Что же, это только справедливо, согласился Юнас, услышав, какие потрясающие вещи рассказал Линдрот.

Анника ни словом не обмолвилась о том, что они с Линдротом собрались спуститься в Селандерский склеп. Попробуй тогда отделайся от Юнаса, а брать его с собой, пожалуй, не стоило.

Когда Анника приехала, Линдрот стоял у двери, позвякивая связкой ключей. Сперва они спрятали шкатулку в сакристии[3], а потом спустились в крипту. Наверху, на хорах, отец Давида играл на органе. Это была красивая, немного грустная мелодия, сопровождавшая Аннику и Линдрота все время, пока они спускались.

Линдрота переполняли любопытство и нетерпение, бог знает, сколько он здесь не был — наверное, с тех пор, когда старый король, объезжая страну, посетил Рингарюд.

— Должен сказать тебе, милая Анника, что я не особенно пекусь о мертвых. Живые важнее, вот мое мнение.

Он вставил ключ в старую железную дверь, и она со скрипом отворилась. Электричества внизу не было, поэтому им пришлось довольствоваться старым штормовым фонарем, который Линдрот хранил в сакристии. Пока они спускались по темной узкой лестнице, Линдрот что-то бормотал. Ступеньки были крутые, каменные. Аннику и Линдрота обдавали волны холодного, влажного воздуха, и пламя фонаря дрожало. Анника не решалась смотреть по сторонам: между колоннами и в арках она краем глаза видела бесчисленные контуры темных гробов.

— Страшно? — спросил, слегка улыбаясь, Линдрот.

— Да, немножко…

— Мы почти пришли… Где-то здесь должен быть склеп Селандеров. Кажется, тут…

Линдроту пришлось сильно пригнуться. Он остановился и посветил. Протянув руку, он постучал по крышке какого-то гроба и стук эхом разнесся по крипте.

— Вот здесь гроб Эмилии, — сказал он. — То есть, здесь она должна лежать… но не лежит… если верить признанию, которое мы только что прочитали… если только ее не перенесли сюда позже, но ни в каких документах об этом не говорится… следовательно… Как там написано в признании? Он вынул тело из гроба и на его место… положил «тяжелый предмет», кажется так, да?

Глаза Линдрота сияли, он вдруг замолчал. В свете фонаря Анника заметила, что у него озорной и немного загадочный вид.

— О чем вы подумали?

— Знаешь, Анника, знаешь… — голос Линдрота звучал немного мечтательно. — Мне кажется, я начинаю догадываться… да-да, мне кажется, я знаю, что сделал Петрус Виик…

Линдрот внимательно посмотрел на Аннику своими большими ясными глазами.

— Этот предмет, — загадочно сказал он, — а что, если… — но вдруг замолчал, будто прикусил язык, поднял фонарь и быстро отвернулся.

— Нет, ничего, — сказал он. — Пойдем, милая Анника. Пойдем назад. По крайней мере, склеп Селандеров мы осмотрели.

Когда они снова оказались наверху, Анника облегченно вздохнула. Через витражи просвечивало солнце, а папа Давида все еще играл эту удивительную мелодию.

На улице перед церковью Линдрот отдал Аннике копии писем.

— Спасибо, милая Анника, спасибо за компанию!

Анника поехала домой. Не прошло и двух часов, как снова позвонил Линдрот. Он прочел письма и был потрясен.

— Я не мог оторваться, и скажу тебе без малейшего смущения, что несколько раз чуть не заплакал…

Особенно Линдрота тронула судьба Эмилии. Так же как и Аннике, Линдроту казалось, что ее образ прорисовывается в этих письмах удивительно четко, хотя писала их не она.

— Какая замечательная девушка, сильная и одновременно нежная и любящая. В том-то и суть, — добавил Линдрот, — только по-настоящему сильные люди могут быть нежными и любящими… А ты не задумывалась об этом, Анника?

— Теперь, когда вы об этом сказали, я начинаю понимать… Если ты слабый, то все время занят только собой, и для других ничего не остается. А что вы думаете об Андреасе? Какое мнение у вас сложилось о нем?

Линдрот смущенно прокашлялся.

— Да-а, это, конечно… так сказать, великий ум… этого нельзя не признать… его мысли очень глубоки и оригинальны, хотя я и не все понял… да-да, интересная личность этот Андреас Виик, но, честно говоря, лично меня больше тронула Эмилия.

— И меня тоже! Она человечнее, — сказала Анника.

— Возможно… возможно… Да-а, большое тебе спасибо за то, что ты познакомила меня с удивительными судьбами этих людей, Анника! Должен сказать, я многому у них научился…

После обеда над Рингарюдом все время кружила гроза. Один ливень сменялся другим, в промежутках светило солнце.

Настал вечер. Тучи вроде бы отступили за горы. Зато теперь начался сильный ветер.