Между ангелом и бесом - Ирина Боброва

Дорога была прямая как стрела, и через несколько часов отряд прибыл в столицу. На фоне болот и озер Крепость казалась огромной, неприступной скалой естественного происхождения. Лишь вблизи различались рукотворные детали — ров, заполненный водой, подъемный мост, узкие бойницы в стене. Венчали это сооружение острые шпили дворцовых башен.

Весть о том, что нашелся рыцарь, победивший принцессу, уже долетела до города. Население радостными криками встречало героя. То, что он связан, почему-то никого не смущало.

Хорошо смазанные цепи беззвучно опустили подъемный мост, и отряд въехал в город. Впереди — принцесса со связанным женихом, следом — бодро трусящие гвардейцы, телега с мясом и новобранцами — в арьергарде.

Толпа сопровождала их до самого дворца. Женщины бросали цветы, мужчины, в основном солдаты, стучали мечами о щиты и кричали: «Браво герою!» Старики, которых было на удивление мало, утирали слезы умиления, а дети, не понимая, что празднуют, просто радовались возможности пошуметь.

Замок был окружен еще одной стеной. Ворота в ней распахнули заранее, и сам король Клаус, высокий сухопарый мужчина с пышными усами, в мундире и при короне, больше похожей на каску, вышел во двор лично встретить драгоценного гостя.

Гучу сняли с коня и поставили пред светлые очи его величества. Тот обнял будущего зятя, расцеловал в обе щеки и произнес речь. Говорил он долго и нудно, а смысл сказанного можно было выразить такими словами: «Наконец-то ты дома, сынок! Добро пожаловать в семью!»

Сияющая принцесса распорядилась препроводить жениха в его покои и там развязать. Гвардейцы подхватили черта на руки и понесли по темным лестницам куда-то наверх.

Апартаменты оказались маленькой сырой кельей. У стены стояла жёсткая деревянная лежанка, застеленная грубым одеялом. В стене напротив было пробито узкое оконце без малейшего намека на ставни. Под окном расположился стол, на столе — кувшин с водой и таз для умывания.

Охранники развязали жениха и оставили его наслаждаться благами местной цивилизации. Гуча услышал лязг опустившегося засова и хмыкнул. Можно ли убежать из города, который называется. Крепость? Можно, если ты житель другого мира, без четких границ и таких пережитков, как материальное тело. Так что для Гучи не было проблемой исчезнуть из замка, но…

Но был еще Самсон, для которого стены были реальным препятствием и которому он, Гуча, должен был вернуть наследство, а именно — статус принца я, что гораздо важнее, семью.

Еще был невероятно наивный ангел, который из-за своих высоких моральных норм с завидной регулярностью салился в лужу. Ангел, который никогда не оставит Самсона в беде, потому что чувство вины у него ничуть не слабее чувства солидарности.

Именно по этим причинам невозможно сбежать из города, который называется Крепость. Но сделать свое пребывание в нем более комфортным вполне возможно, и черт, подумав, решил заняться этим в первую очередь.

— Ну, Непобедимая, ты у меня попляшешь! — зловеще прошептал Гуча. Он развязал торбу, нашарил на дне жезл и извлек его на свет. В лучах солнца тоненькая палочка казалась невесомой, а окованные жестью концы ярко светились.

— Начнем с колоды, которую тут называют кроватью, — сказал вслух черт, которому без привычной болтовни друзей вдруг стало скучно.

Он подошел к лежанке, прикоснулся к ней жезлом и представил себе самое шикарное ложе, какое только мог вообразить. В один миг все тесное пространство камеры превратилось в сплошное ложе, так что стол сплющило в лепешку. Горе-волшебник едва успел запрыгнуть на новоявленную кровать, иначе расплющило бы и его.

— Неувязочка вышла. — Черт почесал затылок, подумал и пополз по мягким перинам из гагачьего пуха к ближайшей стене. Дотронувшись до нее жезлом, он представил, что стены нет. Ее и не стало. Она исчезла, открыв доступ в соседнюю камеру.

— Прекрасненько, — пробормотал Гуча и пополз к другой стене, справа от окна. Убрав ее, черт утвердился в мысли, что замок строили на месте монастыря или по тюремному проекту, ибо за этой стеной открылась такая же келья. Решив, что теперь пространства достаточно, он приступил к дальнейшим преобразованиям.

Для начала устлал пол шикарным ковром. Потом, вспомнив интерьер гарема, задрапировал каменную кладку кисейными занавесками разнообразной расцветки. Бойницу в стене превратил в широкое окно с изящной рамой.

Жезл действовал безотказно, слушаясь хозяина с полуслова, а точнее, с полумысли. Гуча осмелел. Шикарный туалетный столик у окна — пожалуйста! Венецианское зеркало над ним — пожалуйста! Фарфоровую ванну с горячей водой — да запросто! Благовония — прошу!

— Я вам такой аскетизм сделаю, что в кошмарах всю жизнь сниться будет. — Черт погрозил неведомо кому кулаком.

Он ещё раз посмотрел вокруг и добавил к обстановке дюжину столиков с изысканными яства ми. К потолку привесил хрустальную люстру, не сразу сообразив, что электричества в этом изменении нет, но потом решил оставить ее в качестве украшения.

Оглядев комнату, черт остался доволен и уже из озорства около дверей поставил мраморное изваяние Аполлона Бельведерского. Сунув жезл в карман плаща, Гуча разделся, но, спохватившись, вытащил его снова.

— Последний штрих, — пробормотал он, и на ковре около ванны появились коробка сигар и спички. — Теперь все. Милости просим, Брунгильда, свет моих очей! Посмотрю я, как ты все это переваришь! — Он с наслаждением залез в ароматную воду и, попыхивая сигарой, стал ждать продолжения событий.

Черт успел задремать, прежде чем услышал звук отодвигаемого засова. В комнату вошла Брунгильда. Гуча открыл глаза и оторопел — девушка была без шлема и доспехов.

Ухмылка сползла с лица мужчины, сигара выпала из открытого рта и, зашипев, утонула в ванне. Такого он не ожидал!

Коротко стриженные пышные волосы чистейшего белого цвета, огромные светло-голубые глаза, похожие на тающие льдинки, нежный румянец на высоких скулах, изящно очерченные губы… Еще никогда, ни в одном измерении Гуча не видел такой восхитительной женщины. Даже мундир грязно-серого цвета не портил фигуру и не скрывал женственно плавных ее линий. Напротив, широкий ремень подчеркивал невероятно тонкую талию, форменные брюки обтягивали спортивные, мускулистые ноги невероятной длины. Значки на груди, говорившие о ранге в этом военизированном государстве, довольно удачно эту самую грудь подчеркивали.

Гуча с огромным трудом закрыл рот. Принцесса тоже. Она впервые в жизни столкнулась с такой откровенно вызывающей роскошью и такой невероятной наглостью мужчины и была так ошеломлена, что даже не задумалась о том, откуда все это взялось, каким образом попали в замок все эти отвратительные, отталкивающие в своей роскоши предметы.

Брунгильда с детства привыкла к тому, что ей однажды придется принять власть и заменить постаревшему отцу несуществующего сына. Для короля Клауса воинская доблесть была лучшей рекомендацией человеку, а аскетизм и лишения, подкрепленные ежедневными тренировками и зверской муштрой, — единственно возможным образом жизни. Он никогда не задумывался о том, что девочек воспитывают немного иначе, чем мальчиков.