Президент Линкольн. Охотник на вампиров - Сет Грэм-Смит

Несмотря на политические амбиции (или как раз благодаря им), Эйб оказался среди первых волонтеров от округа Сангамон. Годы спустя он вспоминал свое волнение:

С тех пор как мне исполнилось двенадцать, я жаждал побывать на войне. Наконец мне представился случай! Я воображал, как бросаюсь в славный бой: стреляю из ружья, размахиваю топором! Представлял, как легко расправляюсь с десятками индейцев — не могут же они оказаться проворнее или сильнее вампиров.

Добровольцы собрались в Бердстауне, разрастающемся поселении на берегах реки Иллинойс. Здесь опытные ветераны преподали им «основы» военного дела. Перед тем как отправиться на север, отряд Эйба, разношерстная группа волонтеров из Нью-Салема и Клэрис-Гроув, выбрал его капитаном.

Капитан Линкольн! Признаюсь, мои глаза наполнились слезами. Впервые наслаждался я таким признанием. Впервые был избран руководить товарищами, и их священная вера льстила мне больше, чем любой пост или должность, которую мне удавалось завоевать с тех пор.

Среди тех, кто отправился с Эйбом в бой, был его старый приятель, охотник на вампиров Джек Армстронг, а также молодой майор по имени Джон Тодд Стюарт. Стюарт был стройным мужчиной с «высоким лбом и черными волосами, аккуратно расчесанными на пробор». Его отличали «выдающийся» нос и «нехороший» взгляд, «напрасно порочивший его добрую натуру». Стюарт сыграет основополагающую роль в послевоенной жизни Линкольна: поддержит его, будучи юристом в Спрингфилде; станет его другом и соперником в Конгрессе и, что самое главное, окажется кузеном Мэри Тодд, красавицы из Кентукки с волосами цвета воронова крыла.

Война в реальности вышла куда менее захватывающей, чем представлялось Эйбу. На севере с индейцами столкнулись тысячи ополченцев из Иллинойса, так что волонтерам оставалось только сидеть и изнывать от жары. Запись, сделанная 30 мая 1832 года, через несколько недель, проведенных в лагере за много миль от поля битвы, гласит:

Мои люди вынесли неимоверные страдания (от скуки), мы потеряли много крови (из-за комаров), а мой топор не знал покоя (благодаря колке дров). Безусловно, мы заслужили место в анналах истории: никогда еще война не была настолько бедна на военные действия.

В начале июля отряд Эйба наконец демобилизовали, и они пустились в долгий путь домой. Им было нечего рассказать о войне. Авраам достиг Нью-Салема (где его поджидали два письма, нуждавшихся в «безотлагательном внимании») за две недели до выборов в законодательное собрание. Он немедленно занялся продвижением своей кандидатуры: день и ночь Линкольн пожимал руки и обивал пороги. Слишком много времени ушло впустую, слишком многие кандидаты боролись за голоса. У молодого человека не было ни единого шанса.

Эйб занял седьмое место. Но нет худа без добра — даже сам Линкольн, огорченный поражением, это осознавал: из трехсот голосов в Нью-Салеме лишь двадцать три были отданы против него. Знакомые горячо его поддерживали. «Надо было всего-навсего пожать еще больше рук».

Политическая карьера Линкольна началась.

* * *

После первого поражения Эйб нуждался в успехе, и он точно знал, что надо делать. В записи от 6 марта 1833 г. сказано:

Я сделаю то, чего не смог добиться Оффут. Клянусь Богом, я открою в Нью-Салеме процветающий магазин! Мы с Берри[21]сегодня взяли кредит на триста долларов и рассчитываем через два года погасить его. Через три года мы скопим достаточно, чтобы выкупить здание!

И снова реальность оказалась куда менее красочной, чем фантазии, которые рисовало воображение Эйба. К тому моменту, как Линкольн с Берри распахнули двери своего детища, в Нью-Салеме работало уже два магазина — и на них едва хватало спроса. Историки недоумевают, почему Линкольн, одаренный выдающимся умом и отцовским «звериным чутьем», не предвидел проблем, которые вызовет появление третьего магазина. Или же почему он настолько переоценил своего партнера. Уильям Берри был ленив, ненадежен и «вечно пьян».

Ответ, вероятно, кроется не только в амбициях Авраама. Когда менее года спустя предприятие балансировало на грани краха, записи в дневнике Эйба выдавали усталость и отчаяние. Особенно выделяется одна — не только своей лаконичностью, но и упоминанием (как можно предположить) о матери:

Я должен выстоять.

Должен сделаться сильнее, чем я есть.

Не подвести.

Не подвести ее.

И все же он ее подвел, во всяком случае, в том, что касалось галантереи и дамских шляпок. Магазин Линкольна и Берри попросту «растворился» в 1834 году, а владельцы остались должны по двести с лишним долларов. Впрочем, на Берри ни в чем нельзя было положиться: он и о себе самом-то позаботиться не умел. Через несколько лет он скончался, и на плечи Эйба легло бремя всего долга. Он выплачивал деньги семнадцать лет.

В любое другое время Эйб, возможно, собрал бы вещи и навсегда покинул Нью-Салем. Но случилось так, что всего через несколько месяцев предстояли новые выборы в законодательное собрание штата Иллинойс. Не имея других занятий («в последнее время Генри не присылал писем») и воодушевившись предыдущим результатом, Эйб решил снова выдвинуть свою кандидатуру. На этот раз он собирался баллотироваться всерьез. Линкольн ходил и разъезжал по всему округу, останавливался поговорить с каждым, кто встречался ему на пути. Он пожимал руки фермерам, которые трудились на выжженных солнцем полях; демонстрировал умения, привитые жизнью на фронтире, а также Богом данную силу и тем зарабатывал уважение простых людей. Он выступал в церквях и тавернах, на скачках и пикниках, приправляя агитационные речи (без сомнения, записанные на обрывках бумаги и хранившиеся у Эйба в кармане) самоуничижительными историями о тяжелых плаваниях на барже и битвах с комарами.

«Мне не доводилось видеть более талантливого оратора, — вспоминал Ментор Грэм после смерти Эйба. — Он был нескладным парнем, кто-то даже сказал бы — отталкивающего вида, высоченный, в штанах на добрых шесть дюймов короче положенного. Его волосы вечно торчали как попало, а сюртук не знал утюга. Когда Линкольн становился перед толпой, люди изучали его, нахмурив брови и скрестив руки на груди. Но стоило ему заговорить, как все сомнения развеивались, а в конце речи гремели аплодисменты и иногда даже проливались слезы».

На этот раз Аврааму Линкольну хватило рукопожатий. 4 августа 1834 года его выбрали в законодательное собрание штата Иллинойс.

Бедный необразованный сын фронтира, без единого доллара в кармане, отправится в Вандалию,[22]чтобы говорить от лица своих сограждан! Лесоруб сядет бок о бок с учеными мужами! Признаюсь, встреча с ними меня страшит. Примут ли они меня как себеподобного [sic] или отвергнут, как деревенщину в дырявых башмаках? В любом случае, подозреваю, что жизнь моя изменилась навсегда. Я с нетерпением жду наступления декабря.