Отмщение - Иван Шевырёв

– Ясно… Стой здесь! Просто не выходи, спрячься, я сейчас!

Я побежал вдогонку за Маргаритой. Она уже спускалась по лестнице. «Дура, дура, она и не догадывается, что создала опасную ситуацию!» – думал я, на один пролет отставая от нее. Она уже добралась до первого этажа и была готова потянуть на себя дверь, как встала в ступоре, а через мгновение стекло, встроенное в дверь, вдруг лопнуло, множественные осколки посыпались на пол. Марго жалостливо всхлипнула и глухо упала на мозаичную плитку. Выстрел пришелся в область головы. Я видел это. Я бездыханно побежал обратно. Стрелки услышали скрип от моих кроссовок. «Иди сюда!» – воскликнул Дима. Они с Сашей шли за мной. Я сразу ощутил себя Сарой Коннор, которая скрывается от T-800; скрывается – и понимает, что киборг вот-вот доберется до нее. Я поднялся и добежал обратно до подсобки, залетел внутрь, прокрутил ключ на два оборота, вплотную приблизился к Неле и рукой закрыл ей рот.

– Тише. Они идут сюда. Марго убежала, с ней все хорошо, они за мной пошли. Просто молчи, молчи. – тревожно и торопливо прошептал я.

Я держал Нелин рот закрытым и слышал приближение стрелков. Они медленно шагали в нашу сторону.

– Где ты, шалава?! – послышался голос Саши.

Кто-то, либо Дима, либо Саша достал из сумки подобие взрывчатки, поджег ее и закинул в туалет, находившийся левее нас. Раздался взрыв, пол и стены тряхнуло. Мое сердце чуть не разорвалось. Неля от страха вскрикнула, благо негромко. Я грубее зажал ей рот. Она вся зажмурилась, горькие слезы потекли по ее щекам. Неля старалась тихонько плакать, старалась сдерживаться, контролировать себя. Нас обоих била дрожь.

– Выходи! Ты все равно подохнешь. Нет в твоей жизни и частички смысла! В ничьей жизни в этой школе нет никакого смысла. – кричал Дима.

– Мы застрелим тебя, как скотину, истыкаем ножом твое тело, родители твои будут рыдать, они тебя не узнают! – злорадствовал уже Саша.

Стрелки медленно зашли в мужской туалет, после ме-е-е-едленно стали открывать каждую кабинку, разбивать зеркала. Они искушали, били по психике. Паника росла внутри нас. Я и не представляю, что испытывала Неля, но мне моментами хотелось выбежать из подсобки, подставиться, чтобы меня скорее застрелили и все закончилось! Одной рукой я держал Нелин рот, другой гладил ее по голове, а сам был на грани срыва.

Вскоре стрелки зашли в женский туалет и провернули то же самое. А после кто-то дернул за ручку дверь в подсобку. Я закрыл глаза и стиснул зубы, а Неля пальцами вцепилась в меня.

– Это ведь кладовка со швабрами, – сказал Дима, – Тут никого. Туда убежала, значит. – и мы услышали топот, что с каждой секундой отдалялся.

Совсем скоро мы с Нелей, не удержавшись, свалились на пол. Лучи солнца из одинокого маленького окошка в подсобке падали на нас, обжигали. И мне отчего-то хотелось, чтобы эти лучи прожгли полностью мое тело. Я сидел и осмыслял, что пережил самый страшный и душераздирающий момент в собственной жизни. За окном я, казалось, слышал пение птиц. Я был жив! Неля была жива! Я так еще не ценил факт своего существования, как в ту минуту. «Сколько же факторов совпало, чтобы я родился, чтобы я сумел родиться на этот свет и сейчас думать об этом, переживать все происходящее. Насколько в целом мир тонок… Все существующее – чистая случайность; все существующее состоит из миллиарда тоненьких ниточек паутины, и стоило бы исчезнуть хоть одной ниточке, паутина имела бы уже совсем иной вид» – вот о чем думал я, тяжело дыша. В руках я держал лицо Нели, гладил ее по щекам, большими пальцами вытирал слезы. Она плакала. И когда Неля порой смотрела в мои глаза, то уже в ее в глазах я видел такие прелестные космические пейзажи… В них хотелось переселиться.

– Они звери. – спустя какое-то время прошептала Неля.

– Да. Человеческого в них ничего не осталось.

– Как ты думаешь, Данил, с Марго все в порядке? Она глупо поступила.

– Думаю, да. – я не смог в тот момент сказать правду. – Послушай меня, Неля…

Слова сами полились из меня; мне надобно было высказаться, я посчитал своей необходимостью высказаться.

– Я понимаю, что не время, но я хочу сказать тебе это еще раз, пока могу: я тебя люблю и дорожу всем тем, что с нами происходило. Несмотря на все, на все обстоятельства, я не жалею и не пожалею, что принял в один день предложение Маргариты танцевать вальс. Если бы я этого не сделал, то мы бы сейчас не сидели бы оба в подсобке и не плакали. Я всегда буду помнить тебя и держать где-то глубоко в сердце. Ты мой самый лучший партнер в вальсе! Знаешь, возможно нам не суждено быть вместе, возможно для тебя важно хранить солидарность к Маргарите, и ты не можешь встречаться с парнем, который нравится ей, но послушай, просто послушай меня, я пришел к такому пониманию, что и не знаю, сколько нам осталось жить. Представляешь, есть вероятность, что мы сейчас дышим последний час, может последние десять минут. Плевать, правильно или неправильно мы поступаем в данный момент, это неважно. Плевать на все. Если мне суждено помереть сегодня, то только рядом с тобой, ведь я тебя люблю, всегда помни это, помни, что я тебя люблю.

Неля поглядела на меня. Глаза ее заблестели пуще прежнего. Она улыбнулась:

– И я… я тоже тебя люблю.

Мокрыми глазами мы смотрели друг на друга. И что-то в этот момент мелькнуло в моей голове, вспышка, электрический разряд, я потянулся к ее апельсиново-розовым губам. Она, осознав затеянное, потянулась в ответ. Я закрыл глаза и ощутил поцелуй. На меня набросилась эйфория.

Она вдруг негромко засмеялась сквозь слезы и, завертев головой, ласково проговорила:

– Ты не умеешь целоваться. Это так умиляет.

Я заулыбался и вновь ее поцеловал.

– Научишь, если выберемся отсюда, лады? – спросил я шепотом.

– А мы выберемся? – задала вопрос она таким тоном, словно именно я управлял нашей судьбой.

– Непременно.

– Тогда ты поймешь, что и я не профи. – она поцеловала меня, теперь только в щеку.

– Неля, послушай, пока Дима и Саша где-то здесь, я отведу тебя на первый этаж. Входную дверь они, вроде бы, закрыли, но я чем-нибудь разобью окно, и ты окажешься на воле, а мне нужно будет вернуться в свой класс, хорошо? Я не могу оставить друзей. Я пообещал, что вернусь.

– Я пойду с тобой.

– Нет, это опасно! – я стал гладить