Год в Касабланке - Тахир Шах

— Работа выполняется плохо, — сказал я спокойно. — Ну просто очень плохо.

— Мой друг, — вкрадчиво ответил архитектор, — доверьтесь мне. Мы — братья.

Потом последовал очередной непредвиденный туннель, и связь прервалась.

На следующий день прибыла новая бригада: шесть человек с темными глазами и мрачными лицами, в драной одежде и в подходящих к ней бордовых фетровых фесках. Они сказали, что их прислали, чтобы приготовить образцы таделакта, штукатурки для стен. Спустя несколько часов мастера нанесли с дюжину проб на стены комнаты, где мы собирались устроить детскую. Поначалу их работа показалась мне вполне приличной: они наносили штукатурку широкими плоскими мастерками на стены, как глазурь на рождественский торт. Но на следующее утро вся штукатурка пошла мелкими трещинами. Увидев это, Камаль не выдержал и закричал:

— Немедленно увольте архитектора! Вам нужны мастера, а он присылает каких-то клоунов!

— Полагаю, вышла небольшая накладка, и он с ними разберется, — ответил я.

Камаль взял меня за руку и отвел в библиотеку. Рабочие разлеглись на полу и травили анекдоты. Некоторые были без штанов.

— Посмотрите на их работу! Да Ариана и то положит беджмат лучше!

Хоть Камаль и поступил ко мне совсем недавно, я убедился в том, что он всегда прав. Такой уж он был человек. Можно было оспаривать его мнение, но в конце концов неизменно оказывалось, что он прав. Вот и сейчас, каким бы оптимистичным я ни хотел казаться, я понимал, что работники, присланные архитектором, оказались явно не на высоте.

— Увольте архитектора, — снова сказал Камаль.

— Но я заплатил ему вперед.

— Забудьте про это. Толку от таких работников все равно никакого.

Я позвонил в офис архитектора. Мохаммед рассыпался в любезностях.

— Вы уволены, — сказал я. — Ваши люди — настоящие клоуны, а у меня здесь не цирк.

Архитектор стал выдавливать из себя извинения. Камаль выхватил у меня трубку, прорычал: «Мы въезжаем в туннель», — и прекратил разговор. Через пятнадцать минут всем трем бригадам рабочих было приказано собрать свои пожитки и немедленно убраться восвояси. В страхе они пустились бежать, причем некоторые, не успев даже надеть штаны, прижимали их к груди. Пока Камаль выгонял неумех, я молил Бога, чтобы в этом хаосе наконец-то наступил хоть какой-нибудь просвет.

Жизнь в трущобах оживала в Рамадан только к вечеру. Конечно, вряд ли можно было назвать это оживление атмосферой карнавала. Но к обычному числу прилавков, с которых торговали жутким старьем и овощами, прибавилось еще с полдюжины. Какая-то старушка стала продавать розовую карамель, по три штуки в упаковке. Рядом с ней пристроился мужчина с ящиком живых кур, весами и ножом. Вы взвешиваете выбранную вами курицу, после чего продавец отсекает ей голову, которая падает в коробку, стоящую снизу. Вокруг собираются хромоногие собаки, привлеченные запахом крови.

Как-то утром к стоящей в трущобах мечети подошел осел, навьюченный большой белой палаткой с волнистой линией по краям. Палатку разбили тут же, у мечети, и возле нее мигом собралась целая ватага детишек, ожидавших, что здесь будут раздавать сласти. Но туг из палатки выскочили двое мужчин и стали прогонять детей палками. У них были длинные черные, взбитые по бокам бороды, а одеты незнакомцы были в ниспадающие свободными складками рубахи, какие носят в странах Персидского залива. Я спросил продавца поношенной обуви об этих незнакомцах и их палатке. Он почему-то страшно разволновался и сказал:

— Идите домой, заприте дверь и забудьте про них. Их приезд — к беде.

— Да кто они такие?

Продавец сложил свою разносортную обувь в мешок и удалился. Сразу же за ним засобиралась домой старуха, торговавшая карамелью. А еще через десять минут весь бидонвиль превратился в город теней. Я вернулся в Дар Калифа и спросил у Хамзы, что происходит.

— Это плохие люди, — сказал он. — Они вырежут вам язык и скормят его собакам.

— Но зачем им так поступать?

Хамза потер свои грубые ладони друг о друга.

— Мы не богаты, но мы — мусульмане, настоящие мусульмане. Мы читаем Коран, и мы понимаем его. Слова Аллаха нам ясны. Но есть и другие люди…

Сторож остановился на полуслове и глубоко вдохнул.

— Эти другие люди воруют нашу веру. Они не понимают Коран.

— Откуда они?

— С Персидского залива. Они появляются здесь время от времени и пытаются завербовать себе сторонников из числа наших людей.

— И каковы же их взгляды? Кто они, в конце концов, такие?

— Исламские анархисты.

Лишившись в Рамадан кофеина, разгоняющего кровь, Камаль отвратительно чувствовал себя по утрам. До этого я даже не мог представить себе, что он может быть таким унылым. Но, обладая блестящими способностями разрешать любые проблемы, он и сейчас нашел уникальный способ заряжаться по утрам.

Каждое утро, после того, как он забирал меня из дома, Камаль вел пикап своего двоюродного брата на вершину холма Анфа и останавливал его у обочины, чтобы пробормотать короткую молитву. С этого места хорошо видно пространство от Маарифа до Старого города. Я любовался окрестностями, пока Камаль готовился к состязанию. Сначала он как следует вентилировал свои легкие, а потом гонял двигатель так, что машина покрывалась жирным облаком выхлопных дизельных газов. В дыму и шуме Камаль резко трогался с места, направляя старый усталый пикап вниз по склону. Для того чтобы получить максимум адреналина, Камаль бросал руль влево, сокращая этим самым шансы на выживание, поскольку нам нужно было уклоняться от встречного транспортного потока. Проехав так пару километров, Камаль покрывался потом, учащенно дышал и кричал от восторга — словом, был полностью заряжен энергией на целый день.

В доме воцарилась тишина. Я бродил по Дар Халифа в совершенно расстроенных чувствах. Работнички ухитрились сломать все, до чего дотрагивались их неумелые руки. Проводка и водопровод были полностью разрушены, арки — изуродованы, а терракотовая плитка выглядела так, будто ее укладкой занимались мартышки. Я ничего не понимал. Ведь сколько раз я читал и видел по телевизору, как другим людям удавалось без особых усилий вполне нормально отремонтировать собственные дома. И никаких особых проблем при этом не возникало. Исполнители всегда выглядели приветливыми, старательными и умелыми.

Камаль приехал вечером, заявив, что в дневное время в Марокко работают одни дураки и что все серьезные дела совершаются только ночью, особенно в недели Рамадана.

— А что же тогда делать в офисе в течение рабочего дня?

— Пах! Я никогда не назначаю встреч в офисах! — заявил он.

— А почему?

— Слишком много ушей.

Я спросил, где он возьмет новых людей, умелых работников, которые смогли бы привести дом в порядок.