Одиссея капитана Сильвера - Джон Дрейк

— Гаррик, Гаррик! — гремело со всех сторон. — К нам! Сюда, сюда!

Гаррик улыбался во все стороны, разводил руками и, наконец, все с той же улыбкой на сахарных устах, повернулся к Джонсону. Тот тоже попытался продавить улыбку сквозь жировые складки физиономии и наугад ткнул рукой в направлении МакКея и Бертона.

— Джентльмены, — произнес Гаррик, усаживаясь. — С большим удовольствием пользуюсь случаем представить вам господина, который вскоре подарит миру несравненный словарь нашего возлюбленного языка.

— О, сэр! — почтительно выдохнул Бертон, пожимая пртянутую ладонь с трудом втиснувшегося за стол ученого. Весь Лондон ожидал выхода в свет великого творения Джонсона, над которым он трудился один-одинешенек и который, как известно каждому честному британцу, оставит далеко позади знаменитый словарь французского языка, выпущенный после десятка лет хлопот бесчисленными Docteurs de l’Acаdemie Francaise[48] (много ли от них проку!).

— Сэр… — прохрипел Джонсон, сминая пальцы бедного Бертона, как использованную салфетку.

— Мистер Джонсон, — продолжал Гаррик, — позвольте представить вам мистера Бертона, знаменитого пивовара, и мистера. МакКея, плантации которого на Ямайке дают половину сахара, потребляемого в Лондоне.

— Сэр! — МакКей улыбнулся в ответ на комплимент.

— Плантатор, сэр? — Джонсон повернул в сторону МакКея глазные яблоки, не шевеля грузной головой. — Сахар — благороднейшая из травок. Изысканная сласть, извлеченная из простейшего растения.

— Как продвигается ваш словарь, мистер Джонсон? — спросил Бертон. — Когда мы его, наконец, сможем взять в руки? — Он глянул на Гаррика. — Сей джентльмен постоянно его цитирует. Бездна остроумия, сэр, мы просто с ног валимся со смеху.

— Остроумия? — Джонсон насупился. — Моя цель учить, а не развлекать.

— Вы скромничаете, сэр, — возразил Бертон. — Скажем, определение дерева мне просто врезалось в память: «крупная трава, достигающая высоты непомерной, сделанная из древесины».

Окружающие дружно захохотали. Снова грохнули в пол трости.

— Хм… — издал какой-то неясный звук Джонсон, шевеля губами и пальцами, обуреваемый смешанными чувствами. Что ж, кому не приятно, когда его так приветствуют, хотя и не вполне заслуженно. — Нет-нет, сэр… Дэвид, это твои импровизации… Ты искажаешь мои простые, ясные строки, шалопай. Ищешь славы за мой счет… Светишь отраженным светом, как луна… А я борюсь, чтобы засиял свет солнечный…

Гаррик рассмеялся.

— Вы совершенно правы, сэр! Каюсь и не отпираюсь, приношу свои искренние извинения!

— Как мистер Гаррик хорошо знает, — продолжил Джонсон, не сердясь, но и не желая оставлять недоразумение невыясненным, — в словаре определение приведено следующим образом: «крупное растение со стволом, из древесины состоящим, достигающее значительной высоты».

— Верно, сэр, — согласился Гаррик. — Но ведь совершенно не смешно.

Мальчиком Гаррик учился у Джонсона, и Джонсон на него никогда не сердился. Вот и сейчас он рассмеялся, и в течение получаса присутствующие у Холланда наслаждались обществом ученейшего мужа Англии. Но вскоре проявилась и другая сторона Джонсона, непримиримого спорщика, бойца, не привыкшего уступать противнику ни пяди земли, ни слова, ни понятия.

— Как, сэр? Что вы имеете в виду? — возмутился Джонсон, когда разговор коснулся Вест-Индии и МакКей принялся клясть на чем свет стоит море и тех, кто им пользуется.

— Я всего-навсего обругал всех моряков, а славный флот короля Георга — дважды, — охотно пояснил МакКей, вообразивший, что Джонсон по рассеянности не расслышал его слов.

Джонсон побагровел. Патриот до мозга костей, он не желал, чтобы в его присутствии оскорбляли служивых Его Величества.

— О-о-о, нет! — застонал Гаррик, приведший Джонсона, чтобы сделать его завсегдатаем клуба Холланда, а вовсе не для скандала. Буря! Сейчас грянет шторм! Гаррик замахал руками МакКею, но тот продолжал, как ни в чем не бывало:

— Видите ли, сэр, все моряки делятся на мерзавцев, которые грабят, и трусов, позволяющих себя обокрасть. И все это — на глазах офицеров королевского флота, которым на происходящее просто наплевать. — МакКея можно было понять. Он переживал личную трагическую потерю. Потерю любимого груза, отобранного у него пиратами. Он раздраженно стукнул кулаком по столу. — Честного коммерсанта грабят как ни в чем ни бывало. Неудивительно, что ни один приличный человек не хочет идти в моряки!

— Ерунда! — рявкнул Джонсон. — Совершенно напротив! Приключения! Романтика бескрайних океанских просторов! Китайские шелка, меха Америки! Нет, сэр, кто на море не бывал, мира не видал.

— Да бросьте вы! Вы не знаете, о чем говорите.

— Я знаю, что есть люди, которые много говорят, но боятся дел!

— Дел?.. А что я могу сделать?

— Сражаться, сэр!

— Как?

— Не мечом, так деньгами. Снарядите боевой корабль!

— Да что вы! Знаете, во что это обойдется? Такой расход! Одних убытков сколько несем…

— Тогда, сэр, черт бы драл вас, а не славных моряков короля Георга, вас — скрягу, шотландца, ирландца, испанца…

Теперь побагровел мистер МакКей, а Гаррик быстро втиснулся между спорщиками и положил ладонь на обширное предплечье Джонсона.

— Сэм, умоляю, ради бога. Мы среди друзей, не нужно шума.

Джонсон обмяк и осел на скамейку, ворча что-то себе под нос.

— Мистер МакКей, — продолжил миссию миротворца Гаррик. — Давайте все забудем. Сэм Джонсон — национальное достояние, не надо его обижать. Кроме того, он мастак палить из пистолетов, А не попадет пулей, так рукоятью сшибет.

Но МакКея так просто не возьмешь. Он махнул рукой, подзывая подавальщика.

— Принеси-ка мне мадридскую газету, милый.

Клиентов Холланда баловали не только английской прессой, но и доставленной из главных европейских столиц. Конечно, пока они прибывали в Лондон, проходил не один день, а то и неделя, но что поделаешь, путь неблизкий.

— Гляньте на это, сэр, — мирно предложил МакКей, разглаживая на столе весьма уже зачитанную, помятую газету.

— На что, сэр? — проворчал Джонсон, все еще хмурясь.

— Вот, здесь… — МакКей подсунул газету Джонсону, и тот поднес ее поближе к своим подслеповатым глазам. — Вот, вот… Перевести, сэр?

— Нет, благодарю, сэр. — Джонсон не слишком разбирался в испанском, но латынь читал бегло, как и ряд других языков, поэтому без усилия понял, о чем сообщалось в заметке. — Что ж, похоже, пират-англичанин захватил испанское судно по названием «Донья Инес де Вильяфранка» и, удалив с него несколько тонн серебра, отпустил с миром