Любовь и смерть в толпе - Наталья Андреева

— Между мной и Стасом все закончилось, — сказала она и протянула рисунок Любаше: — Держи.

— Лю! — с восторгом закричал ребенок.

— Не Лю, а Ло, — поправила дочь Люська.

Девочка подбежала к столу, схватила еще один чистый лист бумаги и принесла его крестной, потребовав:

— Ко!

— Корова? — спросила Люба. — Му-у…

Девочка замотала головой: нет, нет, нет!

— Быть может, коза? — спросила мать. И сделала рога: — Ме-е-е…

Любаша нахмурилась.

— Кошка! — предположила Люба. — Мяу-мяу.

Девочка с обидой посмотрела на крестную и разревелась.

— Люся, что она хочет? — растерялась та.

— Дурью она мается! Я тебе сейчас а-та-та!

— Перестань. Ты же мать. Детей бить нельзя. Любаша, что?

Та, всхлипывая, ткнула пальцем в рисунок: ко!

— Конь? — догадалась Люба. Девочка обрадованно закивала: да, да, да! — Но у тебя же уже есть лошадка. Поняла: а ты хочешь коняшку. Люся, разницу улавливаешь?

— Она хочет в яблоках, — сердито сказала подруга.

— Никак не пойму детскую логику, — удивилась Люба.

— А чего тут понимать? У нее есть любимая игрушка — качалка. Конь в яблоках. Его она и хочет. На рисунке. А это, — Люська ткнула пальцем в рисунок: — Ло. Как бы тебе объяснить? Женщина! Она, а не он! Вот!

— А как они у нее отличаются?

— Ну, уж не так, как у нас, взрослых. То самое рисовать не надо. Она еще не понимает. По этим, как их? — Люська наморщила лоб. — На чем они качаются?

— Я тоже не знаю, как это называется. Полозья, что ли? Нет, полозья это у саней. В общем, Ко — это в яблоках и как качалка. Все поняла.

И Люба принялась за рисунок.

— Значит, с Самохваловым у тебя все кончено? -вернулась Люська к интересующей ее теме. — А как обнадеживающе начиналось! Он, конечно, бабник, но мужик симпатичный. Само собой, не такой симпатичный, как Сережа, но…

— Твой Сережа вообще вне конкуренции, — заверила ее Люба.

— А этот, как его? Борис! С которым у тебя было вчера свидание в ресторане! Он как?

— Ничего.

— Он ничего или у тебя с ним ничего? — уточнила Люська.

— И то и то. Кстати, пока не забыла! Люсенька, надо помочь одной девушке.

— Какой девушке?

— Касе, я тебе рассказывала.

— Я помню, — ревниво сказала Люська. — Ты подобрала на улице бездомную женщину и устроила ее судьбу. И что же с ней случилось?

— Представляешь, она влюбилась! В Бориса!

— В твоего Бориса?!

— Он, увы, не мой, — невольно вздохнула Люба.

— И ты что, так просто его отдашь?!

— Люся, перестань выдавать меня замуж. Если мне этого сильно захочется, как-нибудь справлюсь сама.

— Ну, как знаешь, — надулась Люська.

Люба решила слегка ей польстить:

— Борис и в самом деле очень хорош собой. А Кася… как бы тебе объяснить? Она обычная. И уже не девочка. Ей за тридцать. Замужем ни разу не была. Очень скромная. Опыта в общении с мужчинами никакого.

— Она что, девственница? — Люськины брови, выщипанные в ниточку, поползли вверх.

— Я думаю, да.

— В тридцать лет? А так бывает?

— Не все же такие, как ты. Словом, мне Касю жалко, а как ей помочь, я не знаю. Борису нравятся длинноногие блондинки модельной внешности.

— Ох уж эти блондинки! — поморщилась Люська. — Спасу от них нет!

— Но у тебя же получилось.

— Скажешь тоже! Кто бы передо мной устоял? -голубые глаза Апельсинчика воинственно сверкнули. И поныне у Люськи было полно поклонников, на телевидение потоком шли письма от мужчин с объяснениями в любви.

— Вот и посоветуй Касе, как себя вести на первом свидании.

— У них свидание?!

— Это я его устроила. Применила хитрость.

— Вот дура! — не удержалась Люська. — К себе что-нибудь примени. Или к Самохвалову. А то он повесился как раз на длинноногую блондинку.

— Ты имеешь в виду Катю из детективного агентства?

— А кого ж? Ладно, — Люська вздохнула. — Веди свою… Кстати, почему Кася?

— Я полагаю, что ее полное имя: Кассандра.

— Везет же некоторым! Я, к примеру, в детстве мечтала, чтобы меня назвали Барбарой. Или на худой конец Марианной. Марианна Самсонова! Звучит, а?

— Еще лучше звучит: Барбара Иванова.

— Хватит издеваться! Когда у них свидание?

— Во вторник.

Люська задумалась.

— Ко! — потребовала Любаша, заметив, что крестная отвлеклась.

— Сейчас, сейчас, — и Люба принялась разукрашивать коня яблоками.

— Во вторник с утра я не занята, — сказала наконец Люська. — Можно прошвырнуться по магазинам, потом я отведу ее в салон, к своему мастеру, и к визажисту. Сделаем лицо. Будет как конфетка. Хоть какие-нибудь достоинства у нее есть?

— А как же? Она замечательно готовит.

— О! — Люська подняла вверх указательный палец. — С этого и надо было начинать! Он будет наш, этот симпатяга Борис! Обожаю гулять на свадьбах!

— Не беги впереди паровоза, — одернула ее Люба, которая уже составила мнение о помощнике Климова.

— Если за дело берется Людмила Иванова — успех гарантирован!

— Значит, договорились. Как только у меня закончатся лекции, мы встречаемся у магазина.

— У бутика, — поправила Люська.

— Как скажешь. У того, куда мы с тобой обычно заходим?

— Именно! Чу? Слышала? Кажись, входная дверь хлопнула!

И Люська вскочила с дивана. На ней был короткий кокетливый халатик и домашние шлепанцы, отороченные мехом, но на высоком каблуке. Обувь без каблуков маленькая Люська не носила принципиально. Ни при каких обстоятельствах, даже дома. Если бы ей выпала командировка на Север, Апельсинчик первым делом побежала бы заказывать валенки на каблуках. Услышав, как хлопнула входная дверь, подруга метнулась в прихожую, и оттуда раздался ее восторженный визг.

— Мой супергерой! — услышала Люба. А потом нежное воркование.

— Па! — сказала крестница и, забыв про Ко, тоже побежала в прихожую.

Вскоре в комнату заглянул Сергей Иванов, смущенно сказал:

— Привет.

Он всегда немного смущался. Своего высокого роста, брутальной внешности и успеху у женщин. Люська ревновала мужа не без основания. Но поди ж ты, красавец был привязан к ней настолько, что на других женщин и не смотрел! Люба вновь подумала про Касю и Бориса. Авось получится! Ведь говорят же: не родись красивой…