Тьма на ладони - Иори Фудзивара

– Я провожу вас! С такой температурой вы сами не доберетесь…

– Да уж, так будет лучше, – подал голос Майк. – А то наш дядя вбил себе в голову, что ни годы, ни болезни его никогда не догонят.

– А разве именно таких людей не называют романтиками? – не удержался я.

– Таких людей называют «фонтан, который никак не заткнется», – добавила Нами-тян, выписывая счет. – Хотя, надо признать, у тебя есть одна хорошая черта.

– Это какая же?

– Ну, ты же сам в прошлый раз сказал: каждая каракатица по-своему пятится. Я смотрю, у тебя это жизненный принцип.

– Ты ужасно любезна.

Я махнул им рукой и вышел за дверь. В коридоре подвального этажа было тихо. Я поглядел на часы. Одиннадцать с мелочью. Куда позже, чем я рассчитывал.

– Послушай, – повернулся я к Охаре, – ты, кажется, на Асагая живешь? Поезда еще ходят. Нечего на такси разъезжать, пора экономить. Фонд социальной помощи у нашего профсоюза уже на нуле.

– Спасибо, что предупредили. Только я все равно вас провожу!

– Женщина! Перестань ко мне приставать.

– Ох, да нужны вы мне больно! Довезу и у дома высажу. Оставлять вас одного на улице сейчас просто опасно!

– Я в порядке. Лягу, высплюсь, а утром все пройдет.

– Да вы и до постели не доберетесь!

– Ну тогда на такси поеду. Скажу водителю номер квартиры, а он меня и до дверей донесет, если что… Что поделаешь – придется посорить деньгами в последний раз.

– Вот и хорошо. Я тогда поймаю машину и посажу вас.

– Я протестую! Слишком ужасная картина.

– Вы о чем?

– Молодая девушка грузит в машину шефа-каракатицу. Что люди подумают?

– Да то же, что всегда. Просто вы, как обычно, ни черта не помните. Скорей уж наоборот – это мне надо стыдиться такого начальника.

– Ладно, – вздохнул я. – Делай как хочешь.

Мы поднялись по лестнице. Подъезд «Кагами-билдинга» выходил в переулок. Прохожих почти не было. В какой-то полусотне метров отсюда сверкал неон, и по большим улицам разгуливали толпы людей. А здесь – тишина, как в могиле. Я вгляделся в конец переулка и вспомнил:

– Эй, Охара!

– Что такое?

– Своего шефа-каракатицу тебе осталось терпеть всего пару недель.

Она склонила голову набок и улыбнулась:

– Ага, шеф. Если вы так говорите, значит, что-то задумали. Сейчас какую-нибудь гадость попросите.

– Мозги у тебя что надо. Не зря ты метишь в президенты большой компании. Боюсь, эта сказка вполне может стать былью…

– Да-да, вы мне уже посоветовали наняться в сыскное агентство. Кончайте лицемерить и выкладывайте, что вам нужно.

– Ступай обратно в бар.

– Это еще почему?

– Нипочему. Посиди там хотя бы полчаса и поболтай с этой парочкой о чем угодно. Что бы здесь ни происходило – носа на улицу не высовывай. И ни в коем случае в полицию не звони.

– Да о чем вы? Ничего не понимаю!

Я опять огляделся и посмотрел на нее. Времени почти не оставалось.

– Ступай обратно! – сухо приказал я.

Вздрогнув от моего голоса, она помолчала, потом спросила:

– Только одно объясните.

– Что?

– Почему нельзя звать полицию? Во что вы хотите ввязаться?

– Об этом не спрашивай.

– Тогда я не двинусь с места!

Я отвел глаза.

– Я увольняюсь по собственному желанию, – медленно сказал я. – И не хотел бы закончить карьеру за решеткой.

Охара не отрываясь смотрела на меня еще секунд пять. Потом отвернулась и молча спустилась в бар.

Проводив глазами фигурку Охары до самой двери, я вышел на дорогу и огляделся. Метрах в двадцати от меня темнели ограждения с табличкой: «Дорожные работы». Я медленно двинулся туда.

Несколько фигур, вынырнув из темноты, приближались ко мне, сужая кольцо. Первым заговорил тот, кто был дальше всех; приемчик такой старый, что я чуть не расхохотался.

– Господин Хориэ? Давненько не виделись!

Судя по голосу, он был явно моложе меня. Да и манера речи не та, что во времена моей молодости. Все теперь утонченнее. Я бы сказал, даже в его профессии речь прогрессирует с каждой новой эпохой. Вот только душок от таких, как он, с годами не меняется. Даже бляха на груди сияет все так же ярко. Identity, как говорят американцы. Такое не пропьешь.

– А если и так, что дальше?

– А дальше, может, вместе прогуляемся?

– Извините, друзья. Я тут насморк схватил. Как-нибудь в другой раз.

– Если нужны пилюли – у нас их сколько угодно.

– Паленых пилюль не принимаю. А лучшее средство от насморка – здоровый сон. Тебе мама в детстве не рассказывала?

– Что это с тобой, папаша? Приличный салариман, а так грубишь…

Последняя фраза принадлежала кому-то из молодых. Судя по голосу – совсем новичок. Видать, пацана еще не коснулась лингвистическая эволюция. Я оглянулся на него:

– Много ты знаешь о салариманах. Уж им-то потяжелей, чем тебе…

«Хэ?!» – выдохнул парень. И вдруг ухватил меня между ног. Хватка неплохая, но по силе Майку не чета. Я отшвырнул его и бросился к ограждениям ремонтной площадки.

Куски разломанного асфальта. Кучи вырытой земли, вбитые колы, тонкий деревянный настил… Проломив фанеру каблуком, я принялся пинать деревянный кол. Чтобы выдернуть его из земли, мне понадобилось всего несколько секунд. Есть такой особый секрет – как вытаскивать из земли плотно забитые колы. Расшатай на миллиметр – дальше сам пойдет. То, что я вынул, плотно легло в ладонь и сразу напомнило мне школьные годы.

Ребята неторопливо приближались. Что может сделать старик с температурой под сорок, держа в руках деревянную палку? На осознание этого улетела еще пара секунд. Надеюсь, я ответил на это правильно. Возможно, я опять буду выглядеть не очень элегантно, но рассуждать об этом уже не осталось сил.

Зажав в руке кол, перемазанный глиной, я почувствовал, что перед глазами все опять поплыло. Сколько я еще выдержу? Тени приближались. Три метра. Два. Вот уже перед носом. На секунду замирают перед броском.

Колено вылетело вперед само – сказалась старая закалка. Один из них сунул было руку за пазуху, но тут же и успокоился. Я развернулся к следующему. Отразив удар, переключился на третьего. Тишину переулка вспорол треск ломающихся костей.

Я стоял, зажав в руке кол. Похоже, пара гвоздей, застрявших в колу, завершили дело. Я не помнил, как именно двигались мои руки. Более того: спроси меня, как это нужно делать, – я бы не объяснил.