Танки в котле. Немецкий танкист о прорыве из Хальбского кольца. 1945 - Вольфганг Фауст

двигателем. Затем снаряд пронесся по моторному отделению, вышел сквозь лобовую броню Т-34 и унесся прочь. Какую же бойню он устроил внутри – сколько там осталось оторванных рук и ног и расчлененных тел? Т-34 вздрогнул в последний раз и застыл, начал разгораться с моторного отсека.

Вокруг нас воцарился совершенный хаос.

Кто-то выпустил в воздух несколько красных ракет, и зловещий кровавый свет осветил все окружающее подобно вновь взошедшему солнцу. «Тридцатьчетверки» обнаружили стоящие «Хетцеры» и решили уничтожить их. Мы обстреляли один из русских танков, когда он пытался раздавить маленький «Хетцер» своими гусеницами; широкие русские траки бешено скребли по верху корпуса «Хетцера», срывая крышки его люков. Наш снаряд прошил открытый нам нижний бронелист Т-34, и части его корпуса разлетелись во все стороны, когда сдетонировал боезапас русского танка, под которым оказался погребенным «Хетцер».

Другие «тридцатьчетверки» остановились, чтобы ссадить со своей брони десант пехотинцев. Последние спрыгивали на асфальт шоссе, хорошо видные в свете красных ракет, намереваясь обойти нас и добраться до точки перехода в нашем тылу. Солдаты войск СС поднялись навстречу им и дали отпор, – и хотя я не мог из-за оглушающего грохота внутри «Пантеры» слышать никаких криков снаружи, я мельком бросил взгляд на лица русских, искаженные яростью при виде вставших у них на пути ненавистных им эсэсовцев.

Я увидел группу эсэсовцев, которые вели огонь, прикрываясь корпусом оставшегося «Хетцера», хладнокровно управляясь с пулеметом МГ-42, ствол которого держал на плече один из солдат, срезая очередями из него цепи русских солдат, продвигавшихся вперед. Пулеметные очереди рвали их на бегу на части, но один Т-34 стал обстреливать «Хетцер» и расчет пулемета осколочно-фугасными снарядами. Один из этих снарядов попал в борт истребителя танков, осколки его смели пулеметный расчет. Слабая броня не устояла против фугасного снаряда, распоровшего борт. Воспламенившийся бензин выплеснулся с кормы «Хетцера» и залил землю на много метров вокруг, а гусеницы быстро смотались, потому что трансмиссия продолжала работать.

Мы остались одни-одинешеньки – только наша «Пантера» и горстка мотопехотинцев – против массы красных, против трех оставшихся Т-34, несшихся на нас в свете ракет и страстно жаждущих перекрыть выход из котла. Но один вырвавшийся вперед Т-34 был подбит в борт «панцерфаустом», который вызвал детонацию боеприпасов, разорвавшую корпус танка и взметнувшую вверх, в пронизывающий воздух алый свет, его гусеницы. Мотопехотинцы, уничтожившие этот танк, вслед за этой победой сразу же погибли под гусеницами следовавшего за сожженным красного танка, проехавшего по ним и выбросившего их изуродованные тела из-под кормовой оконечности гусениц. Мы поразили этот танк бронебойным снарядом, когда он уже удалялся от нас, вырвав большой кусок брони из его башни. Сквозь свои приборы наблюдения я видел, как его экипаж пытался покинуть машину, когда ее внутренность охватил огонь, они пытались выбраться через люки, но падали обратно в бушующее пламя.

Последний Т-34 стал разворачиваться лобовой частью к нам, решив, очевидно, разделаться сначала с моей «Пантерой», а уже потом перекрывать выход из котла. Мы выстрелили первыми, но наш снаряд срикошетировал от его переднего бронелиста и с визгом унесся куда-то вверх. Его снаряд ударил в броню против того места, где в корпусе танка располагался мой радист за смонтированным в шаровой установке пулеметом МГ-34, установленным под выгибом лобовой брони. Мой радист вскрикнул и тут же замолк, – и прежде чем мы смогли найти время, чтобы уделить ему внимание, мы выпустили снаряд в Т-34 с дистанции в 200 метров, попав тому между маской орудия и погоном башни. Башня подпрыгнула, а орудие опустилось вниз. Люк в корпусе танка открылся, оттуда вырвался сноп искр. Я понял, что внутри танка начался пожар, а из люка мгновенно выбрались два члена танкового экипажа в тлеющих комбинезонах, но с автоматами с барабанными магазинами в руках.

Вид всего происходящего неожиданно заслонило человеческое лицо, появившееся в смотровом приборе моей командирской башенки и почти полностью перекрывшее все поле зрения. Красные пехотинцы забрались на наш корпус, когда мы вели бой с их танками.

Я приказал механику-водителю сдать танк задним ходом, – и, когда мы дернулись назад, я увидел, что лицо русского солдата исчезло, поскольку его сбросила с корпуса сила инерции. Я успел заметить лишь его промелькнувшие в падении ноги, а затем вспышку от его гранат, взорвавшихся на земле. Наш двигатель заглох, а корпус танка заполнился дымом с мерзким запахом, причем дым был столь плотным, что сквозь него почти ничего не было видно. Дым этот кольцами поднимался вверх откуда-то снаружи, не давая ничего различить и сквозь смотровые приборы командирской башенки. Поэтому я откинул крышку башенного люка и по плечи высунулся из башни.

Наш танк был окружен русскими пехотинцами, а эсэсовцы сражались с ними врукопашную не на жизнь, а на смерть. Я видел, как один эсэсовец разделался с двумя русскими танкистами саперной лопаткой, а потом схватил автомат одного из них и открыл огонь по русской пехоте. Почти сразу же после этого он был сражен брошенной гранатой, а красные пехотинцы бросились к месту перехода через шоссе.

Подо мной, в наполненном дымом корпусе танка, мой механик-водитель пытался запустить двигатель боевой машины. С места радиста не доносилось ни звука.

Я увидел, как некоторые из русских пехотинцев начинают отступать, провожаемые очередями трассирующих пуль и вспышками гранатных разрывов. Наши солдаты в месте перехода дали им отпор, заставив отойти от тысяч людей, спешащих пешком перебраться через шоссе.

Район перехода продолжал оставаться открытым.

Наш двигатель наконец заработал, и я развернул танк лобовой частью на юг, вдоль шоссе, откуда ожидал появления новой волны русских танков. Мы открыли все крышки люков, чтобы избавиться от дыма, и я крикнул вниз, спрашивая, как дела у радиста. Ответа не прозвучало, поэтому я спустился ниже погона башни и просунул голову за переднюю перегородку, чтобы понять ситуацию в отделении управления.

Слева механик-водитель, сидевший на своем сиденье с позеленевшим лицом, припал к открытому люку и хватал ртом наружный воздух. Справа от него, за перегородкой, на своем сиденье распростерся радист с запрокинутой назад головой. Сердечник выпущенного танком Т-34 бронебойного снаряда проник в его отделение сквозь шаровой шарнир курсового пулемета, разнеся на части сам шарнир, и остановился, поразив радиста прямо в грудь. Вся грудная клетка радиста была вскрыта, а в ней, как я увидел, продвинувшись еще дальше, сидела головная часть сердечника, вышедшая из спины и остановленная стальной перегородкой за ней.

Я открыл крышку люка у него над головой и попросил пехотинцев снаружи помочь мне вытащить тело радиста из танка.

Силы, пришедшие нам на смену,