Не месяц Май - Евгения Чепенко

И спас меня.

Как так вышло? Ведь это он такой милый, чудаковатый и бесхитростный. Мне казалось, что я могу помочь ему: оградить от зла, которое скрывается в людях. Разве нет?

С самого начала защита была нужна не ему, а мне?

Резкий удар о панорамное окно зоны гостиной застал нас врасплох. Все дальнейшее, должно быть, произошло за секунду, но для меня это мгновение растянулось на долгие минуты.

Опершись окровавленной ладонью о стекло, с той стороны стояла первая жена Бига, которую опера Старухой прозвали за внешний вид и манеру одеваться. В отличие от моей матери сумасшедшей она не выглядела, обозленной – да, но не сумасшедшей. Ее взгляд исподлобья, полный ненависти, был направлен на меня. Мой дом возвышался над землей, и это позволяло видеть ее лишь по пояс. Она подняла вторую руку – взору открылось черное лезвие топора.

– Май, – прошептала бездумно я, вскочила с пола и рванула к ангелу.

Господи, это ведь мое прошлое, и мои демоны! Почему под угрозой оказалась его жизнь?

Я схватила Мая за руку и потянула за собой к выходу. Раздался первый хлесткий жесткий удар, не принесший Старухе никакого удовлетворения, поскольку стекло лишь треснуло. Она оскалилась, перехватила рукоять топора двумя руками и замахнулась снова. Этот удар расколол стекло, и одновременно Май меня послушался, но только не совсем так, как я этого ожидала. Он вскочил с пола, подхватил меня на руки и буквально понес к входной двери.

Я видела глаза той, чью жизнь разрушила, видела ненависть, которую она, должно быть, взращивала и лелеяла все эти годы. И она почти добралась до меня. Почти. Раздался выстрел, Старуху поймали с той стороны стекла – ей так и не удалось попасть внутрь, – скрутили и отобрали топор. Последнее, что я услышала перед тем, как входная дверь скрыла от меня жуткое зрелище, – нечеловеческий, дикий вой, полный отчаяния и ярости. И ему вторил безумный смех моей матери…

– Как она? – полчаса спустя спросил шепотом Витька, заглянув в мой пикап.

Мы с Маем сидели на переднем пассажирском сиденье. Вернее он сидел, а я свернулась у него на коленях калачиком и дремала.

– Спит, – спокойно ответил ангел. Каким-то непостижимым образом, он оставался уверенным в себе, рассудительным, а я почему-то паниковала, замирала, отключалась от реальности и, в целом, ощущала такой раздрай, что становилась совершенно беспомощной. Даже на вопросы полиции нормально отвечать не могла, все сбивалась и слова забывала.

– Спасибо тебе, – искренне поблагодарил Витя. – Что сразу про птиц написал, и что слежку заметил, и фотографию этого упыря на заправке сделал.

– Это он стрелял?

– Да. Правда, спасибо!

Май сказал свое смущенное, немного насмешливое и при этом зрелое «х», потом добавил:

– Заберете сегодняшнюю птицу, пока ангел спит?

Опять я ангел… Стоп! Сегодняшнюю?

– ***, забыл, – в чувствах прошипел Витька. – А куда ты ее дел?

– В кузов кинул. Справа, с краю.

Дверь с хрустом клацнула – так бывает, когда ее пытаются закрыть не хлопком, а простым давлением. Я пошевелилась, немного меняя положение. Теплые пальцы Мая зарылись в мои распущенные волосы на затылке и помассировали кожу, потом шею. Я чувствовала его горячее дыхание на своей макушке и не могла простить себе, что наслаждаюсь моментом и, вообще, всей этой безопасностью.

– Тебе нельзя со мной быть, – хрипло пробормотала я сквозь дрему.

Он снова произнес свое «х».

– Сам решу. Спи.

Mix it up with somethin' strong

I feel a sin comin' on…

– Май Нейман! – взвилась я. – Немедленно поставь меня на землю!

– Гх, – сказал Май Нейман и продолжил свирепствовать, а если точнее нести меня на руках к бунгало.

– Если ты думаешь, что я…ой, – в рот залетело какое-то насекомое и отвратительно хрустнуло на зубах. – Фу.

– Поела?

– Май!

– Ага, Май. Не вкусно? – Улыбка у него была от уха до уха, и я сдалась. Прижалась щекой к его плечу и засмеялась.

– Ну, не расстраивайся. Хочешь, пирожное принесу? – продолжил ангел.

– Хочу, – это у меня вышло немного тоскливо. – Май, ну это же глупость. Мало ли что ты Серому с Яковом в очередной раз проспорил, исполнять не обязательно. Я тяжелая.

– Тяжелая, это да.

Я легонько ударила его раскрытой ладонью по груди. Каштановые брови встали беззащитным домиком.

– Понял. Не тяжелая.

От избытка эмоций еще раз его ударила.

– Я запутался.

Запутался он, а я букашку разжевала. Медовый месяц, называется.

До сих пор поверить не могу, что спокойно и счастливо прошла через венчание. Все казалось, что нагрянет опять из глубин сознания прошлое в виде приступа паники, но нет, ничего похожего. Я даже не нервничала, пока Витя меня к алтарю подводил. Смотрела неотрывно в восхищенные, ясные бирюзовые глаза и не думала ни о чем. И только сердце предательски екало в груди от восторга.

Невеста из меня получилась своеобразная. Серьезно. Во-первых, платье свадебное выбирала на пару с женихом. Он так искренне радовался, что можно в этом деле безнаказанно участвовать, подруг-то у меня нет, что в итоге я сама себе перед зеркалом в магазине с завидным постоянством напоминала свадебный торт. В самом радикальном смысле этого слова – бантики, кружева, кремовые рюши, кринолин. Сладко-сладко, пушисто-пушисто. Короче, вкус у моего мужа специфический. Еле уговорила на вариант попроще. Во-вторых, набор приглашенных с моей стороны был чертовски нестандартный. Мало их, все мужики в возрасте, все бывшие сотрудники госорганов, и все с радостью изображали подружек невесты у алтаря, кроме Вити. Зрелище не для слабонервных.

– Сейчас пирожные принесу и вернусь. – Меня занесли в бунгало и аккуратно опустили на кровать, причем так, что даже юбка короткого пляжного сарафана легла ровными волнами.

Я фыркнула, в последний момент ухватила своего прекрасного ангела за ворот футболки с обрезанными рукавами и потянула на себя, вынудив лечь сверху.

– Кто тебе разрешал уходить? – прошептала я ему в губы.

Май засмеялся и улегся рядом со мной на бок, подперев голову рукой. Я залюбовалась сверкающей бирюзой и переливами меди в темных волосах, и этой солнечной искренней улыбкой, а еще невинным домиком бровей.

– Ты такой красивый, – прошептала я, завороженная неповторимым зрелищем.

Он стал старше, но все так же стеснялся, когда я им открыто восхищалась. Все так же розовели уши и смущенно сияли глаза.

Я подняла руку и коснулась пальцами его приоткрытых губ, очертила их контур, немного задержавшись в уголках.