Пять жизней читера - Артем Каменистый

Глаза, между прочим, перепуганные, но не из тех, где паники по два ведра, а будто у загнанного зверя, твердо намеренного подороже продать свою шкуру. А еще они выдавали упорство натуры, о чем в том числе намекал и покалеченный изрядными стараниями мешок. То, что рот «соседу по камере» прикрыли грубым кляпом, подсказывало, что слова у него под стать взглядам, раз ему отказали в возможности высказываться.

Итак, что мы имеем? Имеем ситуацию, где кто-то непонятный насильственно удерживает двух человек. На одного из них можно безжалостно наплевать, а вот на второго плевать никак нельзя, потому как им является Рок.

Наблюдая за стараниями коллеги по заточению, он попытался подвигать руками и быстро пришел к выводу, что скорее запястья себе перепилит, чем разделается с ненормально крепким пластиком. Может, спутали со знанием дела, может, случайно так получилось, но результат оказался надежным. Захотелось бросить это дело, но непрекращающиеся усилия чумазого «висельника» вдохновляли на продолжение.

Если тот так страстно желает отсюда выбраться, скорее всего, дело того стоит.

Рок продолжал елозить пластиком по древесине, морщась из-за негативных ощущений и сильно подозревая, что все не так просто. Где-то за стенами то и дело различались звуки, свидетельствующие о наличии поблизости других людей, в том числе общающихся безмятежным тоном. Непохоже, что они тоже скованы, а вот на тех, которые с пойманными новичками нехорошее устраивают, очень даже похожи. То есть, освободив руки, он рискует еще раз схлопотать по голове, после чего его, возможно, тоже разместят под потолком с довеском из мешка дерьма на ногах.

Перспектива так себе.

Неплохо бы перекинуться парой слов с чумазым, но у того в рот засунута деревяшка, зафиксированная бинтом, столь же грязным, как и все остальное на этом уродливом трубочисте, а такое неудобство не способствует общительности.

— Да тебя эти фашисты любят еще меньше, чем меня, — негромко высказался Рок, без прежнего энтузиазма пытаясь разделаться с пластиковыми оковами.

Коллега по несчастью моментально перестал совершать сложные телодвижения, вместо этого уставился на Рока возбужденно и что-то промычал.

Не поняв ни буквы, тот решил, что и понимать тут нечего, после чего ответил, как ему показалось, в тему:

— Ну да, это заметно, посмотри, как я хорошо сижу и как ты сушишься. А чего это ты такой неаккуратный? Тебя, когда принимали, в сортир, случайно, не окунали? Очень похоже.

Выслушав короткий монолог Рока, пленник возбудился пуще прежнего. Замычал с неистовой силой, засверкал глазами так, что того и гляди перед взором все задымится, после чего неожиданно обмяк, а в поле зрения неожиданно возник полупрозрачный прямоугольник с плохо различимым текстом:

Несколько секунд Рок свыкался с новой информацией — до сей поры ему такое предложение читать не доводилось. Затем до него начали доходить некоторые вещи, это заставило вглядеться в подвешенного узника пристально, получив информационную панель:

Осознав в большей степени или даже полностью смысл и подноготную происходящего, Рок приглушенно рассмеялся, едва удержавшись от того, чтобы во всю мощь глотки не заржать молодым задорным жеребцом, узревшим симпатичную кобылу.

Да уж, ситуация того стоила.

Первое, что заслуживает интереса со стороны чувства юмора, это факт того, что коллега по пленению вовсе не парень со странноватыми наклонностями, а донельзя замызганная бабища, давненько и конкретно забившая на уход за фигурой. Такую кривоватую во всех отношениях хрюшу даже женщиной язык не повернется назвать, а уж девушкой — чур меня. И это несмотря на то, что в свете новой информации полускрытые в лохмотьях и грязи ноги выглядели очень даже ничего.

Неожиданно для себя Рок осознал, что эта часть женского тела для него особенно важна. Раньше он как-то не успевал задуматься о глубинной составляющей таких материй, смертоубийственная обстановка вносила коррективы в мыслительный процесс, вместо любования прекрасным непрерывно выискивал взглядом шансы на спасение и размышлял над странностями бытия.

В общем, ноги у Няши выглядят как-то не так, они совершенно не гармонируют со всем остальным. Как будто эти стройные штучки оторвали от эталонной фотомодели и по необъяснимой ошибке присобачили к туше, которая обязана ковылять кавалерийской походкой на двух половинках увесистого бублика (отягощенного застарелым целлюлитом).

Ноги — это прекрасно, но к ним надо бы добавить все остальное, желательно такое же стройное. С последним выше бедер все предельно плохо, фигуру, копирующую габаритами и формой раздувшуюся бочку, для усиления эффекта обмотали каким-то тряпьем и изрядно испачкали. Даже если эта особа перестанет корежиться и скинет тошнотворно выглядящее одеяние, вряд ли под ним обнаружится тело Афродиты.

Это к тому, что прозвище Няша для такого пугала — откровенное издевательство.

Рок и сам не понимал, откуда в его голове вовремя берутся знания, о которых он миг назад не подозревал, все же амнезия — непостижимая вещь. Вот и сейчас мозг четко подсказал, что няши в таком контексте — это далеко не обязательно классически-красивые, но непременно крайне милые девочки, на которых хочется смотреть и смотреть, глазам от этого приятно, а сердцу (и некоторым другим органам) тепло.

При взгляде на подвешенную грязнулю хотелось стать слепым, сердце начинало корчиться в рвотных позывах, хотя прежде это являлось прерогативой исключительно желудка.

В общем, с «соседкой по камере» Року не повезло, несмотря на заманчивое прозвище. Но это касается лишь внешних данных, а ради них можно закрыть глаза на что угодно, хоть на сотрудничество с самым уродливым крокодилом-людоедом.

И потому перестал раздумывать, негромко и четко произнес:

— Вступить.

Надпись-приглашение погасла, и на этом все закончилось — более ничего не произошло. Подозревая, что упустил нечто важное, Рок уставился на грязную бабищу, она в ответ уставилась на него, причем взгляд ее уже не поджигал, а испепелял до атомарной пыли.

— Ну и что там у нас дальше, Няша с Уралмаша?

Та, поглядывая крайне недоброжелательно, начала корчить и без того скверно выглядевшую физиономию. Очень похоже, что пытается избавиться от кляпа или хотя бы произнести из-под него пару слов ругательного характера. Рок уже почти не сомневался, что в чем-то перед ней накосячил и даже подозревал, в чем именно.

Он как-то неправильно принял ее приглашение или что-то в нем недопонял.

Няша тем временем напрягла мышцы лица с такой лютой дурью, что подсохшая корка грязи на нем пошла волнами, от нее посыпались куски разного размера, обнажая не очень-то чистую кожу, которой для полноты антуража не хватало только матерой щетины и небрежно набитых татуировок нулевой художественной ценности.