Одержимость романами - Кейтлин Бараш

– Значит, я единственный человек, которому ты рассказала? Это честь для меня! – Я шутливо протягиваю бокал в ее сторону, но она не спешит чокаться.

– Что ж, не заставляй меня пожалеть об этом. – Розмари изучает мое лицо, смотрит прямо в глаза. Я стараюсь не моргать. – С людьми, которых я знаю давно, труднее становиться кем-то другим. С тобой все иначе. Я чувствую себя свободной и, скажем так, не ограниченной контекстом. Ты тоже пишешь. Ты понимаешь, о чем я.

Опять это слово: свобода. У меня возникает искушение спросить, что она имеет в виду под «писать более свободно», узнать, чтó для нее свобода, но вместо этого я просто говорю:

– Да, конечно, понимаю.

– Честно, мне страшно признаться в этом своим коллегам. Так неловко!

Я выдавливаю из себя смех.

– Может, ты и права. Но, с другой стороны, – в моем голосе слышится нотка горечи, – у тебя будет целая армия людей из индустрии, которым будет интересно прочитать твою книгу, когда ты закончишь.

Мне нужно, чтобы она поняла – у нее есть привилегии, связи, а у меня нет. «Спроси себя об этом, – хочется сказать мне. – Как ты поймешь, что ты это заслужила?»

Она потягивает свое пиво.

– Необязательно. Я никогда не была в тусовке. И не хочу, чтобы кто-то чувствовал себя обязанным дать мне что-то незаслуженное. Покровительство – это отвратительно, а положить мою рукопись на и без того переполненный стол коллеги смахивает именно на это.

Неожиданный и тревожный ответ. Моя навязчивая самодостаточность позволяет мне быть беспощадной, когда я пишу; на карту поставлено все мое «я». Я думала, Розмари будет беззастенчиво полагаться на свое окружение, как это делают многие, но, возможно, она так же наивна, упряма и самоуверенна, как и я, в надежде на то, что ее творчество будет говорить само за себя.

Решаю сыграть на ее признании:

– Я бы с удовольствием прочла написанное тобой. Одну страницу или пятьдесят. Если тебе интересно мнение со стороны, вне издательского мира. О чем твоя книга?

– О слежке.

Мои зубы непроизвольно скрежещут.

– Здорово, а кто за кем или чем следит?

– Четкого резюме у меня пока нет, но это будет несколько пересекающихся историй о женщинах, которые шпионят друг за другом по самым разным причинам.

– Звучит захватывающе, – мое сердце выбивает в рваном ритме какого-черта-что-она-творит, – все как я люблю, очень хочу прочитать!

– Спасибо. Мне бы очень хотелось получить отзыв продавца из книжного. Вы ведь настоящие поводыри для публики. – Розмари улыбается, но я не знаю, насколько искренне; она правда верит, что я тоже могу на что-то влиять? – Но я пока не готова поделиться набросками. Зато с удовольствием прочла бы что-то из твоего. Как профессиональный редактор, я не могу тратить свое время бесплатно, но я подрабатываю на фрилансе. – Она делает еще один глоток пшеничного эля; пена собирается на ее верхней губе. – Я, пожалуй, могу предложить рецензию по сниженной ставке. Извини, что так, надеюсь, ты поймешь, это мой заработок, поэтому…

Желание получить признание жжет меня изнутри. «Хорошо подмечено, Розмари, – мысленно хвалю ее. – Ты тоже умеешь охотиться на людей». Ее мнение – это мнение профессионала, но одновременно и человека, чьи мысли кажутся глубокими и затейливыми. В каком-то смысле Розмари – мой идеальный читатель, и, скармливая ей по несколько вычитанных страниц за раз, я могу контролировать, что раскрыть, а что спрятать.

– Это было бы здорово! И, конечно, я не против заплатить, ты же профессионал, логично, что ты не можешь читать бесплатно.

Розмари просит мой адрес электронной почты, чтобы выслать информацию о своих расценках, но, поскольку он включает мою настоящую фамилию, повисает неестественно долгая пауза, пока я подбираю убедительную ложь. В конце концов в панике диктую ей адрес, который использовала в подростковом возрасте: Наоми-лошади-рулят-собака-АОЛ-дот-ком.

Она хохочет, обнажая зубы.

– Господи, только не говори, что ты тайная лошадница?

Моя одержимость лошадьми никогда не была секретом – напротив, это был неоспоримый факт, как цвет моих глаз, как мое собственное имя, – но после Австралии это стало синонимом чего-то постыдного.

– Был такой период. Разве не каждая девочка проходит через него? Я прочитала все сто книг «Конного клуба», – добавляю, смеясь, – и чувствовала себя экспертом.

Мне нравилось представлять себя амазонкой. Я могла управлять лошадью, а могла – и словами. Почти каждая история, написанная в подростковом возрасте, была о девочках и их лошадях, но после Адама и Австралии я могла писать только о мужчинах.

– Я не могла позволить себе лошадиный период, – говорит Розмари. Прямота в ее голосе может означать и агрессию, и простую констатацию факта, и я ерзаю на своем месте, не в силах уловить разницу. – Разве Джорджина Блумберг[25] не образец лошадницы?

– Редко кто из девушек богат, как Джорджина Блумберг, но да, это не самый дешевый спорт, – несколько уклончиво отвечаю я.

– Боже, что бы я только не отдала за такие деньги. – Глаза Розмари остекленели. – Я люблю свою работу, честное слово. Я имею в виду, моя зарплата позволяет мне читать, но ты хоть представляешь, сколько денег нужно, чтобы написать хорошую книгу, и сколько времени? Больше времени, чем у меня есть, больше денег, чем я зарабатываю. Я не из тех писателей, которые могут бросить свою работу и жить на свое наследство, пока однажды им не удастся каким-то образом добиться успеха, получить экранизацию и начать получать настоящие деньги.

Взгляд Розмари останавливается на мне. Не знаю, какой вывод она сделала о моих семейных обстоятельствах из этой истории с лошадьми, но я не могу не чувствовать себя приниженной, недооцененной. Мы задели друг друга за живое.

– Да, в этом есть смысл, – глупо подытоживаю я.

– Ладно, я скоро пришлю тебе письмо. – Она тянется за пальто. – Мне, наверное, пора, нужно еще прочитать кучу всего. Ни конца ни края!

– Еще раз спасибо.

В метро я размещаю в своем (настоящем) аккаунте в «Инстаграме» фотографию, которую сделала Розмари. «Иногда я провожу так много времени в собственных мыслях, что забываю, каково это – иметь тело, – пишу я. – Но не сегодня».

Для пущей убедительности добавляю эмодзи скалолаза и бицепса. Подписчики начинают ставить лайки, и мне приходит сообщение от Даниэль: «Так, минуточку, с каких это пор ты ходишь на скалодром??»

«С сегодняшнего дня!» Разумеется, мой внезапный интерес насторожит ее. «Увидела скидку на «Групоне» и решила попробовать. Тебе никогда не хотелось вернуться в прошлое и стать настоящей девушкой из Колорадо?»