Волки и волчицы - Андрей Ветер
Шрифт:
Интервал:
— Ты был любвеобилен, почти ненасытен, когда дело доходило до женщин, — мне очень хотелось вытянуть из него причину: что же сделало его другим.
— Я и сейчас получаю наслаждение, принимая женские ласки.
— Но шумные пиры! О них слагались легенды!
— Человек не может съесть всего. Это следует однажды понять. Я удовлетворюсь малым, но качественным…
Мы разговаривали каждый вечер.
Признаюсь, я так и не понял, что повлияло на Валерия Фронтона, что он круто изменился.
Могу заверить тебя лишь в одном: Фронтон не является человеком, от которого может исходить угроза государству, разве что такую угрозу представляет любой философ.
Мне удалось узнать, что за последние два года Фронтон побывал в Египте, Иудее, Сирии, Греции. Может, путешествия так сильно изменили этого мужа? Я видел его и слышал его. Он выглядит на свои тридцать лет, но мне казалось, что со мной общался человек, проживший бесконечно долгую жизнь.
Однажды я спросил его, почему он бежал из Рима так поспешно, и Валерий ответил: «Не помню, чтобы я сбегал откуда-нибудь. Я никогда не скрывался и путешествовал открыто, под своим именем. Не понимаю, зачем кому-то нужно распространять обо мне клевету». Я напомнил, что он, может, и не бежал из столицы, но всё-таки покинул её внезапно. «Мало ли что люди делают внезапно. И мысли могут меняться внезапно, меняя самого человека и весь образ его жизни. И человек вдруг уезжает с насиженного места. Однако нельзя всякое перемещение по миру, непредсказуемое для посторонних людей, называть бегством».
В ближайшее время он намерен перебраться в свою виллу в Кампании[16]. Похоже, Рим совсем перестал интересовать его.
Я старательно изложил всё это, чтобы ты знал детали и мог использовать информацию на благо Рима и его безопасности.
Будь здоров!
* * *
Нарушитель жил, ни на мгновение не теряя контроля над телом, которое он занимал. Днём и ночью он наблюдал за ощущениями, возникавшими в кровеносных сосудах, в мышцах, во внутренних органах. Он впитывал в себя жизнь, как губка впитывает воду, и наслаждался ею, как не умел наслаждаться никто из обычных людей, ибо он полновесно присутствовал в каждом мгновении времени, не торопя его и не стремясь ни к чему. Он не отвлекался на постороннее, полностью сосредоточивая внимание на чём-то одном, важном для него именно в данное мгновение. Во время приёма пищи он был занят исключительно едой: всем своим существом вслушивался в её вкус, будто расчленяя его на составные части и вместе с тем ощущая букет во всём его объёме, он созерцал внутренним зрением проникновение продуктов в свой организм, испытывая физическое удовольствие от того, как пережёванная пища перемещалась в желудок, растворялась под воздействием соков, впитывалась в его ткани, превращаясь в необходимую для тела энергию…
Что бы Нарушитель ни делал, он был не участником действия, а самим действием. Он вбирал в себя все ощущения, испытывая восторг в каждой клетке своего организма. Этим и нравилась ему жизнь в человеческом теле, которую он получал благодаря своим тайным знаниям.
Как-то раз он вспомнил, что в молодости, ступив на путь неофита, когда от жреческого сана его отделяли ещё долгие годы ученичества, он мечтал прежде всего научиться покидать по своей воле телесную оболочку, чтобы почувствовать себя свободным от земных забот и тягот. Ему и в голову не могло прийти, что через много лет он будет искать путей проникнуть обратно в человеческое тело, дабы испытать те самые заботы и тяготы, которые составляют материальную жизнь. Молодому послушнику было невдомёк, что самым великолепным существованием он позже станет считать именно «тяжёлую жизнь», как выражались жрецы Тайной Коллегии, то есть обретение плотного тела, которое могло страдать, наслаждаться и — главное! — проходить через тугой узел смерти — наиболее яркий момент из всего, что связано с бытием.
Жизнь была нужна Нарушителю, чтобы испытывать то, чего лишается существо вне плотного тела.
Никому из людей он не мог поведать своих глубинных чувств, потому что не мог открыть, что он в действительности не Валерий Фронтон. Но это не тяготило его.
Его жизнь в человеческом теле была лишь частично человеческой. В отличие от людей, он обладал знаниями, дававшими ему возможность заглядывать далеко вперёд и глубоко внутрь. Нынешнего Валерия не обременяли чувства, и потому он не подвергался вспышкам гнева, ненависти, влюблённости, беспокойства, страха. Он знал о своей бесконечности и не боялся смерти — главнейшего рычага, управляющего человеческими помыслами и заставляющего людей совершать определённые поступки либо избегать их. Страсти перестали влиять на Валерия Фронтона. Он жил только для того, чтобы чувствовать. Остальное его не интересовало.
Покинув Испанию, он направился на корабле к берегам Италии, чтобы провести некоторое время на своей вилле близ Помпей. Погода стояла чудесная. Ветер был попутный, корабль шёл легко, ровно, быстро.
— Чувства, — рассуждал Валерий, сидя за обеденным столом напротив Авла Веттия, который присоединился к нему в этом путешествии, — вот первейшее и единственное, ради чего следует жить. Всё остальное не имеет значения. Всё остальное — это лишь выбираемая нами форма получения чувств.
— А как же почести, — возражал Авл, откинувшись на широкой спинке стула и оглядывая стены просторной каюты, покрытые изображениями цветов и рыб, — как же деньги и власть? По-твоему, не они составляют истинную ценность? Ты отказываешь деньгам в их значимости?
— Деньгами нельзя наслаждаться, ими можно только пользоваться. Слава, почёт, уважение и всё остальное, что занимает наши умы и отнимает наше время, не имеют ничего общего с жизнью, биением сердца, осязанием, обонянием.
— Но говоря о чувствах, ты забываешь, Валерий, что они не всегда доставляют приятность. Боль — тоже чувство. Разве ты хочешь её?
— Я не хочу ничего, но я принимаю всё, что есть. А если бояться боли, то лучше и не жить вовсе. Жизнь наполовину состоит из болезненных или по крайней мере неприятных ощущений. Но в этом и есть её прелесть! Жизнь неоднозначна, дорогой мой Авл. Твоя беда заключается в том, что ты торопишься получить всяческие удовольствия. Ты смешиваешь удовольствия с радостью. Я-то не об удовольствиях веду речь, а о чувствах вообще. Мудрец полон радости всегда, в каждое мгновение жизни, он весел и вместе с тем безмятежен. Ты же не перестаёшь будоражить себя ожиданиями удовольствий и средством достижения их видишь лишь богатство. Однако в погоне за богатством ты сталкиваешься с тысячами неприятностей и упускаешь свою радость.
— Мне помнится, Валерий, раньше ты тоже гнался за удовольствиями. Ты, конечно, любил читать стихи и услаждать свой слух красивой музыкой, однако в первую очередь ты предпочитал насладиться телесно… Но раз уж ты превратился в философа, научи, где отыскать великую и непреходящую радость?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!