Во власти черных птиц - Кэт Уинтерс

Лена поправила завитой локон.

– Вы устанавливаете мне правила?

– Да. Если я буду платить вам за обучение, то я вроде как нанимаю вас на работу.

Рой усмехнулся и впервые произнес более четырех слов:

– Тебе бросают вызов, Лена. Давно пора, а то твои преданные поклонники тебя совершенно избаловали.

– Заткнись, Рой. Потуши сигарету. – Лена встала со стула и оперлась ладонями о стол. – У меня тоже есть для вас правила, мисс Блэк.

– Какие?

– Не вставать со стула после того, как я выключу свет. Не разговаривать. Не разрывать священный круг. Не прикасаться к эктоплазме.

– Что такое эктоплазма? – спросила я.

– Ага! Так, значит, вы не все знаете. – Она просияла, обнажив сверкающие белые зубы. – Эктоплазма – это духовная, полностью материализовавшаяся энергия. Представьте себе пуповину, соединяющую потусторонний мир с миром смертных людей. Мое тело производит эктоплазму, которая истекает наружу и двигает столы и предметы с такой же силой, как человеческие руки. Держите руки от нее подальше. И раз уж мы об этом заговорили, держите руки подальше от Роя, за исключением образования священного круга, когда мы будем создавать энергетическую цепь. Вам вполне понятны мои правила, мисс Блэк?

– Да.

– Отлично. Тогда начнем.

Лена поставила вазочку с сахаром на приставной столик, где также стояла банка для пожертвований и лежала пачка рекламных листовок Джулиуса. Стуча массивными каблуками, она подошла к выключателю у двери и нажала на кнопку, погрузив комнату во тьму. Могильный холод пополз по моей спине и рукам. Температура, казалось, упала градусов на двадцать. Я уловила запах затушенной сигареты Роя. И плесени.

Все так же стуча каблуками, Лена вернулась в темноте на свое место, что убедило меня в том, что она ни с кем не поменялась местами. Скрипнул ножками по полу отодвигаемый стул. Судя по звуку, она на него села.

– Возьмитесь за руки, – произнесла она.

Мы исполнили ее просьбу. Рой нежно взял мою затянутую в перчатку ладонь, а тетя Эва стиснула мои обожженные пальцы с такой силой, что мне пришлось дернуть рукой, давая ей понять, что хватку необходимо ослабить.

Лена втянула воздух через нос и с легким присвистом выпустила через рот.

– Сейчас я войду в транс. – Снова вдох-выдох. – Откройте разум. Оставьте сомнения. Обратите свои мысли к близким, покинувшим этот мир ради лучшего из миров.

Она продолжала протяжно и громко дышать, сопровождая каждый выдох легким стоном, от которого пальцы Роя, переплетенные с моими, подергивались. Я пыталась разглядеть очертания голов других участников сеанса, но воцарившаяся в комнате темнота была непроницаемой. Должно быть, Лена тщательно завесила окна, чтобы предотвратить проникновение сквозь шторы даже самого слабого лунного света.

Я не стала обращать мысли к своим близким.

Запахи духов, сигарет и плесени, смешиваясь, придавали сеансу ощущение дешевой подделки. Мы явились не на официальное мероприятие, о котором говорила тетя Эва. Мистер Джулиус Эмберс, непроницаемость которого снова заставила меня вспомнить об упомянутом Стивеном опиуме, заманил меня на очередное театрализованное шоу. Рой, который, похоже, начинал похрапывать, сидя на соседнем стуле, скорее всего, тоже был наркоманом.

– Духи, вы с нами? – новый голос погрузившейся в транс Лены зарокотал из ее утробы. – Если да, стукните единожды, если нет – дважды.

Ладонь тети Эвы задрожала в предвкушении.

– Вы с нами? – снова спросила Лена.

БАХ.

Громкий стук заставил стол завибрировать, а меня – вздрогнуть.

– Сколько духов сегодня к нам присоединилось?

БАХ. БАХ. БАХ. БАХ. БАХ.

– Пять духов. Великолепно. Духи, вы видите своих близких, которые сидят за этим столом? Один стук – да, два – нет.

БАХ.

– Вы хотите показать своим близким, что вы здесь?

БАХ.

– Тогда поиграйте для нас, духи. Играйте.

Стол завибрировал под нашими руками, как будто к дереву подключили электрический ток.

– Присоединяйтесь к нам, духи. Играйте. Покажите нам, что вы здесь.

Вибрации усилились, и у меня затряслись руки, шея и спина. Стол скрипел и трясся, все сильнее наклоняясь взад-вперед. Деревянный край ударил меня по ребрам, отклонился и снова врезался в меня. У меня перехватило дыхание. Меня пронзили боль и ужас.

«Нет, нет, нет! – кричал у меня в голове голос здравого смысла. – Ты ощущаешь дух Стивена совсем не так!»

Стол ударил меня так сильно, что я задохнулась. Отдышавшись, я сбросила туфлю с правой ноги, вытянула обтянутую чулком ступню вперед и принялась обшаривать пространство под столом в поисках доказательств мошенничества. После очередного удара по ребрам пальцы моей ноги наткнулись на что-то мягкое, изящное, обтянутое гладкой тканью. Это была пара женских ног, обвивших центральную опору стола и изо всех сил его трясших.

Одна из ступней нанесла мне стремительный удар по мясистой части голени.

– Ой! – воскликнула я.

– Тсс, – прошипела тетя Эва.

Тряска прекратилась, и Лена заявила:

– Не прикасайтесь к эктоплазме. Держите руки и ноги при себе. Ведите себя как истинные леди и джентльмены, если не хотите нанести непоправимый вред тому, кого вы хотите увидеть. – Она еще пять раз вздохнула и протяжно выдохнула, вероятно, чтобы успокоиться после стычки с моей ногой. – Закройте глаза. Обратите все мысли к дорогим душам, по которым вы так скучаете. Не думайте больше ни о чем. Никаких сомнений. Никаких страхов. Ничего.

Я закрыла глаза, подыгрывая ей, хотя испытывала такое же разочарование, как и тогда, когда Стивен рассказал мне о фотофокусах Джулиуса. В моих мыслях была Мэй Тейт, первая девушка из моего класса, которая умерла от испанского гриппа. Никто из присутствующих на сеансе людей не мог ее знать. Мэй заплетала свои темно-русые волосы в свободные косы, свисавшие сантиметров на тридцать ниже спины, и всегда сидела за первой партой, потому что отец не мог позволить себе купить ей очки. На первой же неделе занятий она рухнула на пол во время урока литературы, когда мы изучали оды Уильяма Коллинза по сборнику Мак-Гаффи. Миссис Мартин велела нам спешно покинуть класс, как если бы девочка вспыхнула огнем, и мы все разинув рты смотрели, как Мэй корчится на твердом деревянном полу, напоминая жертву колдовского проклятия.

Это было все, что мне пока что удалось вспомнить о Мэй Тейт. Мой мозг затуманило. В него вторглись другие воспоминания – более сильные и богатые, воспоминания, которые хотели, чтобы я их видела и чувствовала, ощущала их вкус.

Комната, оклеенная сине-зелеными обоями.

Рот Стивена на моих губах.