Грезы Тадж-Махала - Бонкимчондро Чоттопаддхай

— Испугалась, маленькая? — издевательски спросила она меня. Она смела обращаться со мной, как с ребенком, хотя я была старше ее на целых четыре года!

— Это ты напустила змей? — решительно спросила я.

— Что ты, малютка! — расхохоталась она. — Это всего лишь безобидные ужики! Но запомни, девочка, если ты разозлишь меня по-настоящему, я найду особый способ поквитаться с тобой. И признаков преступления будет меньше, чем следов, оставляемых москитом! И упаси тебя Аллах, да будет благословенно имя его, становиться любимой женой нашего господина!

Оставшись одна, я задумалась. Если первая из жен вызывала у меня лишь злобу своей надменностью и едкими замечаниями, то вторая внушала мне просто животный ужас.

Жены были окружены свитой. Я же жила совсем одна. Лишь на четвертый месяц моей семейной жизни в моих покоях поселилась танцовщица Далям.

В то время у меня внутри только-только появилась Джаханара. А я так хотела, чтобы это оказался мальчик-наследник! Ведь в случае появления на свет наследника престиж его матери немедленно повышался. Но, как сообщила мне одна пришедшая во дворец ворожея, я оказалась беременна девочкой.

Велико было мое горе! Однажды я даже напилась допьяна вина. Я рассчитывала, что таким образом плод покинет мое тело. Но Джаханара выжила. Возможно, потому, что я пила много вина, когда была беременна ею, дочка и выросла такой пьяницей.

А ночами я выла от тоски и страха. Я спрашивала себя:

— Это ли то, о чем ты, несчастная, мечтала? Счастлива ли ты, что тебя может убить коварная отравительница и высмеять острая на язык дикарка? Зачем ты умоляла Аллаха, да будет благословенно имя его, дать тебе такого, самого сильного на свете мужа?

Но я решила выжить. Назло двум старшим женам. Поэтому я стала… худшей женой для своего повелителя! В моих покоях его не услаждали танцовщицы, не играла музыка! Я специально забывала потчевать моего благоверного изысканными яствами, подносить ему фрукты. В постели же я хранила неподвижность, как африканский крокодил, прикидывающийся деревяшкой. Не однажды видели, как господин выходил из моих покоев недовольным.

Я стала настолько смирной и жалкой, что Ватия вообще перестала меня замечать. И еще я демонстрировала просто потрясающую глупость, чем порядком успокоила кипящее ядом сердце Шанкпури. Я перестала следить за своей красотой, забывала рисовать себе звездочку посреди лба. Казалось, все близится к тому, чтобы принц с позором меня прогнал.

Но не тут-то было!

Мы уже говорили, что во время боя на плоскогорье Мубарак внезапно исчез. Дело в том, что, когда он скакал на коне за своими воинами, на пути его оказался колодец. Он был вырыт давным-давно каким-то человеком, который собирался поселиться здесь. Колодец со всех сторон обступали густые заросли. Мубарак направил своего коня через заросли и вместе с конем провалился в пересохший колодец. При падении лошадь сломала себе хребет. Мубарак успел вынуть ноги из стремян и отделался легкими ушибами. Но он не знал, как выбраться наружу. Мубарак принялся громко кричать в надежде, что кто-нибудь услышит его и придет на выручку. Но из-за шума сражения он так и не знал, услышал его кто-нибудь или нет. Только раз ему показалось, что откуда-то издалека донеслось: «Будь спокоен, я тебя вытащу». Но он не был уверен, может, это ему послышалось.

Когда бой затих и на плоскогорье воцарилось безмолвие, кто-то спросил сверху:

— Ты жив?

— Жив, — ответил Мубарак. — Кто это?

— Неважно кто. Сильно ушибся?

— Не очень.

— Я сделала длинную веревку из обрывков ткани и привязала к ней палку. Веревка получилась крепкая. Сейчас я спущу ее в колодец. Ухватись обеими руками за палку — я тебя вытащу.

— Женщина? — удивился Мубарак. — Кто ты?

— Неужели не узнаешь?

— Узнаю. Но как ты здесь очутилась, Дария-биби?

— Дария-биби очутилась здесь из-за тебя.

С этими словами Дария-биби опустила в колодец толстую палку с привязанным к ней подобием веревки. Мечом она расчистила от зарослей отверстие колодца. Мубарак ухватился за палку, и Дария-биби принялась тащить. Но сил у нее было мало, и она заплакала от досады. Потом она догадалась закинуть веревку на склонившийся к земле сук дерева и стала тянуть лежа. Наконец Мубарак вылез на поверхность. Увидев Дарию-биби, он был поражен.

— Что это? — воскликнул он. — Откуда у тебя этот наряд?

— Я всадник падишаха, — ответила Дария-биби.

— Чего это ради?

— Ради тебя.

— Но зачем?

— А кто бы спас тебя, если бы не я?

— Для этого ты приехала сюда из Дели? Для этого переоделась всадником? Я вижу на тебе кровь! Ты ранета? Зачем ты все это сделала?

— Я сделала это ради тебя, разве ты остался бы жив, если б не я? Ну, какова любовь шахской дочери?

Мубарак грустно склонил голову.

— Шахские дочери не способны любить, — ответил он.

— Зато мы, бедные женщины, — сказала Дария-биби, — мы любим. А теперь садись в паланкин. Ты ушибся, тебе не следует ехать верхом.

С могольским войском было немало паланкинов. Их носильщики разбежались, перепуганные начавшейся битвой. Увидев, что Мубарак провалился в колодец, Дария-биби прежде всего отправилась на поиски паланкина. Найдя сбежавших носильщиков, она сумела с ними договориться. По ее зову два паланкина приблизились к колодцу. Дария-биби усадила раненого Мубарака в один паланкин, сама села в другой, и они направились по дороге в Дели. Но, прежде чем сесть в паланкин, Мубарак поцеловал Дарию-биби и сказал:

— Я никогда больше тебя не покину.

Дария-биби подыскала для Мубарака подходящее пристанище и принялась ухаживать за ним. Благодаря ее заботам он быстро поправился.

Когда после выздоровления Мубарака они прибыли в Дели, он взял Дарию-биби за руку и привел к себе в дом. Несколько дней они были счастливы, но за это счастье пришлось дорого расплачиваться и Дарие-биби, и Мубараку, и Зеб-ун-нисе, и Аурангзебу. Как это произошло, мы расскажем потом, а пока нам следует вернуться к Чанчал-кумари.

Мы уже говорили, что Радж Сингх прибыл в Удайпур. Он сражался для того, чтобы освободить Чанчал-кумари и, когда это ему удалось, он, естественно, отвез ее в Удайпур и поместил на женской половине своего дворца. Однако ему трудно было решить — оставить ее в своем дворце или же отослать к отцу в Рупнагар. Он не хотел встречаться с Чанчал-кумари, пока не придет к окончательному решению.

Поведение раджи озадачило Чанчал-кумари. «Раджа, по-видимому, не собирается брать меня в жены, — размышляла она. — А если это так, к чему мне тогда жить в его дворце?.. Но куда же мне деваться?»