Министерство правды. Как роман «1984» стал культурным кодом поколений - Дориан Лински

которой Уэллс приступил к написанию живо и весело поданной автобиографии) писатель назвал Хаксли «одним из самых блестящих реакционных писателей»103. Этот роман о будущем Уэллс построил на сюжете, в основе которого лежит учебник 2016 года, прочитанный во сне дипломатом из 1933-го. Уэллс писал, что после наступления «эпохи расстройства» началась очередная мировая вой на, после которой произошел экономический коллапс, участились эпидемии и цивилизация оказалась на грани уничтожения. От хаоса мир спасает эскадрилья элитных летчиков, устанавливающих «Пуританскую Тиранию». Изобретенный Уинстоном Смитом герой войны товарищ Огилви очень похож на летчиков Уэллса – холостой, непьющий, маниакально атлетический, совершенно безрадостный. После ста лет Диктатуры Летчиков происходит мирный «дворцовый переворот», и к власти приходят интеллектуалы среднего класса, каждый из которых является Альфой.

На протяжении 1920-х Уэллс мысленно составлял список из банкиров и промышленников для заполнения вакансий членов своего Открытого Заговора. В 1929-м начался кризис, после которого была долгая депрессия, что сделало этот литературный проект малоактуальным. Уэллс возомнил себя «ультралевым революционером»104 и в 1934 году отправился посещать потенциальных архитекторов мировых социалистических государств. В Вашингтоне он встречался с президентом Франклином Рузвельтом и решил, что тот является «самым эффективным инструментом для возможного создания нового мирового порядка»105. В Москве он в течение трех часов безуспешно пытался убедить Сталина в том, что марксизм – это полная ерунда, а также и в том, что тот на самом деле строит систему государственного капитализма, проводя политику, схожую с «Новым курсом» американского президента. Уэллса совершенно справедливо критикуют за то, что он говорил, что «никогда не встречал более честного, справедливого и открытого человека»106, чем Сталин, однако стоит отметить, что Уэллсу в СССР не промыли мозги так капитально, как промыли Беатрис и Сиднею Веббам и Бернарду Шоу[26]. Уэллс писал о том, что коммунистическая Россия точно не оказалась Космополисом (а он внутренне надеялся, что она окажется таковой), и ему наскучило, что русские постоянно говорили: «Приезжайте к нам через десять лет»107. То же самое он слышал от них, когда был в России в 1920 году, из чего сделал вывод – «Россия меня подвела»108. Эта фраза выражает отношение писателя ко всему человечеству, которое сильно его расстроило, а ведь он так много сил положил на то, чтобы показать людям новый путь развития. Один из друзей Уэллса описал его как «недовольного генерального инспектора всей вселенной»109.

Во время путешествий Уэллс делал сценарий из книги «Облик грядущего» для продюсера Александра Корды. Писателю нравилась идея использования кино для трансляции своих мыслей. К тому моменту был снят лишь один известный фильм этого жанра – «Метрополис» Фрица Ланга[27]. Несмотря на то что сценарий фильма был написан женой Ланга актрисой Теа фон Харбоу на основе романа Уэллса, писатель остался недоволен. В рецензии на эту картину в New York Times он поступил с фильмом так же, как марсиане с городком Уокинг: «Это торнадо всех возможных глупостей, клише, банальностей, с полнейшей путаницей в вопросах технического прогресса и прогресса в целом, поданное под уникальным соусом сентиментальности»110. Он нашел в картине «увядающие отрывки»111 романа «Спящий пробуждается» и счел глупой и старомодной режиссерскую подачу вертикального города, основанного на системе рабства.

Однако выпущенная в 1936-м картина «Облик грядущего» оказалась гораздо хуже «Метрополиса», который вошел в историю скорее благодаря футуристическим моментам (включая пророческие кадры летящих над Лондоном бомбардировщиков), чем идеями, которые якобы могут задеть коммунистов, фашистов, либералов и христиан. Уэллс обвинил Корду в том, что тот сделал «плохой фильм»112. Оруэлл критиковал Уэллса в год выхода картины, и, скорее всего, под словами о блестящем мире Уэллса он имел в виду именно этот фильм.

Оруэлл никогда не ставил знака равенства между технологиями и прогрессом. Во время войны он писал, что «любой прорыв в науке ускоряет тенденцию продвижения к национализму и диктатуре»113. В рецензии на картину «Облик грядущего» он высмеивал неправильное противопоставление хорошего ученого и воинствующего реакционера. «Г-ну Уэллсу не приходило в голову, что именно реакционер может использовать машину на полную мощность, а ученый может приложить свой талант к созданию расовой теории и отравляющих газов»114. Это было совершенно необоснованное обвинение. Создатель человека-невидимки и доктора Моро понимал, что любые научные открытия можно извратить и использовать как угодно, в том числе отнюдь не во благо людей.

Судя по роману «Дорога на Уиган-Пирс», если бы Оруэлл написал антиутопию в 1930-х годах, то книга была бы сатирой на механизацию и автоматизацию наподобие романа «О дивный новый мир», и в ней Оруэлл выступал бы против (как он писал в письме 1933-го) «всеобщей фордификации и ситуации, в которой все население низведено до положения послушных рабов на зарплате»115, которых нещадно эксплуатируют «во имя Прогресса». Однако за исключением некоторых футуристических деталей (огромное министерство правды, например) роман «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый» очень далек от мира Уэллса. В романе Оруэлла ученые изобретают телекраны и вертолеты-шпионы, дефолианты и орудия пыток, занимаются радикальной пластиковой хирургией, работают над тем, чтобы уничтожить оргазм, а вовсе не прикладывают усилия для улучшения качества жизни. Можно сказать, что прогресс науки, как и истории, остановился. Голдстейн писал, что это произошло потому, что «научно-технический прогресс основывался на эмпирическом мышлении, которое не могло уцелеть в жестко регламентированном обществе. В целом мир сегодня примитивнее, чем пятьдесят лет назад»116.

Оруэлл внимательно следил за тем, что происходило с наукой во времена правления Сталина. Писатель наблюдал за Трофимом Лысенко – советским агрономом, создавшим псевдонаучную марксистскую теорию генетики и инициировавшим чистки в рядах советских ученых. Одной из последних книг, прочитанных Оруэллом, был труд «Советская генетика и мировая наука» Джулиана Хаксли, в котором автор развенчивал псевдонаучные работы Лысенко. Так что наука в Океании больше связана с Лысенко, чем с учеными миров Уэллса.

Вернемся к встрече Оруэлла с Уэллсом. В тот период Уэллс в очередной раз вытаскивал и переписывал свои старые идеи, а также отчаянно искал кандидатов на посты лидеров нового мирового порядка. Здоровье писателя ухудшалось, он неоднократно думал о самоубийстве и ощущал себя неудачником. Редактор New Statesman Кингли Мартин высказал предположение о том, что писатель «воспринял начало Второй мировой войны как свою личную ошибку»117. В 1940 году Уэллс прочел провальный курс лекций в США, в котором развивал свою идею «Декларации прав человека». Там же, в Америке, он встретился с Сомерсетом Моэмом, позднее написавшим, что Уэллс показался ему «старым, уставшими и потрясенным»118. «Река продолжала течь дальше, а