Повелители волков - Виталий Гладкий

Знать и жрецы потянулись к выходу, оживленно обсуждая новость, за ними пошли и спутники Озара, но сам он остался.

— Мне нужно поговорить с тобой наедине, царь, — сказал он в ответ на удивленный взгляд Иданфирса. — Без лишних ушей.

— Поговорим. Иди за мной.

Они прошли во внутренние комнаты царского дома. Царь хлопнул в ладони, и прибежали слуги. Один принес кувшин вина и чаши, а другой — плотные брусочки соленой иппаки, сыра из кобыльего молока. Пришел и виночерпий, но Иданфирс отослал всех прочь.

Царь и Озар сели друг против друга на коврик, скрестив ноги, молча выпили по чаше вина, а затем Иданфирс сказал:

— Мне многое рассказывали о тебе, Озар. Ты храбрый воин и твоя честь ничем не запятнана. Тебе можно верить. Поэтому я выслушаю тебя с большим вниманием.

— Великий царь, насколько нам стало известно от наших друзей в Персии, даже ближайшее окружение Дария недоумевает и пребывает в смятении. Никто не может понять, почему он решил пойти войной на Скифию?

— Ну, это не большая загадка, — Иданфирс скупо улыбнулся. — Перс присылал посольство, сватал мою дочь. Но я не дал своего согласия.

— Почему?! — удивился Ораз. — Разве не почетно быть родственником повелителя половины мира?

— Родственником — почетно, рабом — нет. Брак моей дочери с царем Персии, это первый шаг к утрате свободы. А этого мои подданные мне не простят. Народ может снять с меня царскую тиару вместе с головой.

— Что ж, разумно и достойно великого царя. Но я хочу сказать главное. Финикиец через своего осведомителя в Ольвии нашел проводников для армии персов. Они хорошо знают степи, все потайные тропинки и переправы, места водопоя и колодцы, им известно, где можно обойти лесные заросли и как выйти по оврагам и буеракам твоему войску в тыл. Это очень опасные негодяи!

— Скифы?

— Нет. Чужаки. Но местные. Разбойный люд.

— Надеюсь, хоть с ними-то ваши люди разобрались?

Озар тонко улыбнулся и ответил:

— Зачем? Пока это не стоит делать.

— У вас есть какой-то план?

— Да. Об этом я и хотел рассказать.

— А почему не при всех?

— Великий царь, прости за дерзкий вопрос, но ты можешь поручиться, что среди твоих подданных не найдется предателя?

Иданфирс насупил брови и задумался. Озар исподлобья рассматривал лицо царя, обрамленное коротко подстриженной седой бородой. Царю скифов уже было много лет, но в его все еще мощной фигуре чувствовалась большая сила, а высокий лоб предполагал наличие не только солидного житейского опыта, но и недюжинного ума. Жавр был прав, когда посылал посольство именно к Иданфирсу, подумал Озар. Другие цари-басилеи будут послабее Иданфирса, хотя ехать к ним было ближе.

— Нет, не могу, — наконец глухо ответил царь. — Человек слаб, и блеск золота способен вскружить ему голову и подвигнуть на недостойные поступки.

— К сожалению, ты прав, великий царь.

— Что ж, рассказывай… — Иданфирс тяжело вздохнул, наклонился к Озару и продолжил, но уже тише: — Здесь нас никто не подслушает.

Озар согласно кивнул и тоже понизил голос. Он понимал, что последнюю фразу мудрый царь скифов сказал для самоуспокоения.

И у стен есть уши.

Ужаснее бури в скифских степях зимой трудно что-либо придумать. Если ураганный ветер застигнет путника в дороге далеко от обжитых мест, по нему можно справлять тризну. Темно-серое, почти черное небо с редкими седыми тучами нависает так низко над землей, что, кажется, до него можно дотронуться рукой. Снежные заряды валят с ног, над степью стоит свист и дикий вой, словно трехглавый пес Цербер, страж преисподней, сорвался с цепи и выбрался на поверхность; от этой какофонии можно сойти с ума. Если, конечно, раньше не замерзнешь и не превратишься в один из тех обледенелых камней, которые изредка встречаются в степи.

Но буря рано или поздно заканчивается, тучи торопятся побыстрее спрятаться за горизонт, и над степью появляется солнечный диск. Он совсем не золотой, как летом, а кажется большой серебряной монетой, начищенной до блеска. Вместо благословенного тепла, от которого пробуждается природа, его лучи впиваются в человека словно ледяные иглы, и морозное дыхание светила начинает пробирать до костей. Равнина под солнечными лучами девственно-белая, а ближе к горизонту сверкает и переливается всеми цветами радуги, словно там рассыпана алмазная пыль…

Степной шторм закончился, оставив после себя застывшие волны сугробов. Буйный разгул стихии сменился звенящей тишиной. Заснеженная равнина неподвижна и мертва. Не слышно ни единого звука, ни шороха, даже ветер, который всегда гуляет над скифской равниной, устал и прилег отдохнуть.

Неожиданно один из сугробов зашевелился и из снежной глубины поднялся человек, а за ним другой. Отряхнувшись, один из них издал горловой звук «Кх-р-р!» и рядом с ними выросли две лошади.

— А что, Лид, славно мы спрятались от бури, — сказал он, посмеиваясь, и принялся сворачивать в скатку квадратный кусок кошмы, под которым люди и лошади укрылись от снежных зарядов.

Это были Лид и Кимерий. Алким все-таки соблазнил их большим кушем, и они согласились стать проводниками персидского войска. Дело было очень рискованным, но землевладелец отсыпал им столько серебра, что два проходимца начали всерьез подумывать, а не дать ли задний ход и сбежать из Ольвии, чтобы никогда больше в нее не возвращаться. Но когда хитроумный Алким, хорошо разбирающийся в слабостях человеческой натуры, сказал, что их ждет такая большая награда от царя Дария, что они больше никогда не будут перебиваться мелочевкой, а станут уважаемыми людьми, богатыми купцами, Кимерий и Лид не выдержали искуса.

Лошадей им приобрел сам Алким; в этом деле он разбирался весьма неплохо. Землевладелец подпоил двух скифов-табунщиков, и они продали ему своих четвероногих друзей за горсть серебра, что было сущим мизером — Алким хорошо знал истинную стоимость обученной скифской лошади. Правда, потом пришлось уговаривать незадачливых выпивох, чтобы они приказали своим лошадкам принять новых хозяев, ведь обученная скифская лошадь не позволяла чужаку даже приблизиться к себе без команды хозяина, не то, что оседлать. Но два кувшина неразбавленного вина заставили скифов смириться с потерей, а Кимерий с Лидом получили настоящий клад.

Два конька были не столь быстры, сколько выносливы. Они без устали бежали по степи, ни разу не споткнувшись, каким-то чудом чувствуя под ногами скрытые снегом рытвины и кочки. Не будь у Кимерия и Лида скифских лошадей, на открытом пространстве разбушевавшейся стихии они не пережили бы. Повинуясь команде, лошади легли на землю, а люди — между ними. Согреваясь телами животных, они пересидели в сугробе, пока не закончилась буря.

— И как нам теперь искать дорогу? — спросил Лид. — Все ориентиры замело.