Дети смотрителей слонов - Питер Хег

Вот и сейчас, пока мы разговариваем с Леонорой, Тильте бродит по комнате, открывает ящики, достаёт из них какие-то вещи, разглядывает их и кладёт обратно, и в какой-то момент отодвигает занавеску, за которой стоит упакованная дорожная сумка.

— А я думала, ретрит покидать нельзя, — говорит Тильте.

— Его Святейшество Далай-лама приезжает в Копенгаген, — объясняет Леонора. — Собираются все датские буддисты.

— А что Его Святейшеству понадобилось в Копенгагене? — спрашивает Тильте.

— Там будет международная конференция. Встреча представителей всех крупных мировых религий. Впервые в истории. Речь пойдёт о религиозном опыте. Участвуют учёные, религиозные лидеры и практикующие верующие. Называется конференция «Великий Синод».

Если бы мы находились у нас дома — в доме священника. я бы сказал, что по комнате пролетел тихий ангел. Но ведь Леонора буддистка, а благодаря занятиям религиозной литературой в библиотеке Финё и интернету мы с Тильте выяснили, что небесные существа в буддизме называются дэвы, так что, строго говоря, следовало бы сказать, что через комнату пролетел тихий дэва.

— А как ты туда собираешься ехать? — спрашивает Тильте.

— Меня заберёт Лакшми, — отвечает Леонора. — На катафалке. А потом мы заедем за ламой Свеном-Хельге, Гитте Грисантемум и Синдбадом Аль-Блаблабом.

Лакшми на самом деле зовут Бермуда Свартбаг Янсон, она член индуистского ашрама на Финё, а ашрам этот, как я уже говорил, возглавляет Гитте Грисантемум, носящая духовное имя Антомоуна Ма, что означает Мать Тишины. Гитте и её муж когда-то унаследовали свиноферму на окраине города Финё, но наш муниципалитет её закрыл — даже мы, жители Финё, вообще-то привычные ко всему, считаем, что не со всякой вонью поблизости от своего жилья можно мириться. К тому же во время кормёжки на ферме стоял такой шум, словно это вольер со львами: может быть, поэтому Гитте и получила имя, связанное со словом «тишина». Когда ферму закрыли, она договорилась со своими работодателями в Банке Финё, что возьмёт отпуск, и на несколько лет уехала в Индию, а когда вернулась домой, у неё уже было новое имя, она носила белую одежду, а на голове маленькую золотую корону — после работы. Она начала также преподавать йогу и медитацию, и постепенно учеников у неё стало прибывать, они тоже стали носить белую одежду и называться новыми именами, а несколько лет назад они купили землю на мысе Финё. Все они весьма милые люди, в нашем местном сообществе их любят и уважают, надо только привыкнуть к их именам.

— Сегодня воскресенье, — говорит Тильте. — До среды парома не будет. Как вы доберётесь до материка?

— Паром не нужен. — отвечает Леонора. — Нас отвезут прямо в Копенгаген. На «Белой даме Финё».

Не могу сказать, что мы с Тильте и Баскером задумались. Когда перед тобой открываются огромные, но при этом непредсказуемые и небезопасные перспективы, от одних только мыслей толку мало. Вместо этого следует обратиться к чувствам, и мы, все трое, обращаемся вглубь себя — туда, где рождаются великие идеи.

— Почему на «Белой даме»? — спрашивает Тильте.

«Белая дама Финё» — судно чуть пониже рейсового парома, зато гораздо длиннее. Построили его на верфи Грено для арабского нефтяного шейха и его гарема, на нём сорок две каюты с золотыми кранами и бассейн, а в носовой части располагается гинекологическая клиника. Выкрашено судно в цвет взбитых сливок, электроники в нём набито больше, чем в нашем доме и дюжине истребителей F-16, вместе взятых, и владеем мы с Тильте и Баскером этой инсайдерской информацией, потому что маму семь раз вызывали, чтобы помочь инженерам с верфи привести в порядок стабилизаторы, и дважды она брала нас с собой.

— Калле Клоак — один из спонсоров конференции, — добавляет Леонора.

Внутри у нас с Тильте и Баскером одновременно созрело важное решение — при этом мы не обменялись ни единым взглядом. Мы решили, что теперь на «Белой даме» станет на трёх пассажиров больше, и пассажиры эти Баскер, Тильте и я. Тому есть две причины. Во-первых, нам предоставляется исключительная возможность сбежать на материк. Но дело не только в этом. Хотя у нас и нет никаких прямых доказательств, но очень трудно представить себе, что исчезновение мамы и папы никак не связано с этой конференцией, а встреча высокопоставленных иностранных гостей, стремящихся узреть Бога, с нашими родителями и их внутренними слонами ничего хорошего не предвещает, так что нам просто необходимо как можно быстрее во всём этом разобраться.

В это мгновение мы слышим звук двигателя, темноту пронизывает сноп света, и перед храмом появляется транспортное средство, которое выглядит как катафалк, предназначенный для похорон на Луне.

♥

Автомобиль, остановившийся у монастыря Леоноры, действительно катафалк, а значит, он чёрного цвета, сзади у него большие стеклянные двери, в нём предусмотрено место для гроба и цветов, и ещё он хорошо подходит для создания необходимой атмосферы: Бермуда Свартбаг Янсон плавно трогается с места, а у родственников покойного при этом возникает ощущение, что автомобиль отчаливает прямо на Небеса.

Если сравнить его с другими катафалками, то этот производит гораздо более сильное впечатление — белые номера, полный привод, к тому же он на полметра выше, чем его конкуренты, и на полтора метра длиннее, потому что в нём кроме места для гроба предусмотрено ещё семь дополнительных сидений — ведь Бермуда иногда возит местных детей в школу — кроме того, ей надо ещё возить и своих четверых детей, а также иметь возможность, преодолевая двухметровые сугробы, добираться до самых отдалённых уголков острова, если потребуется помощь какой-нибудь рожающей дома женщине. Короче, человеку, не понаслышке представляющему себе жизнь на Финё, автомобиль этот вовсе не кажется чем-то странным.

А вот что кажется странным, так это то, что на сей раз в машине стоит белый гроб.

— Это Вибе из Рибе, — объясняет Бермуда. — Её нужно отвезти в Копенгаген. Чтобы получить благословение. От Да Свит Лав Ананды.

Баскер скептически принюхивается к гробу.

— Но она же уже давным-давно умерла! — говорит Тильте.

— Десять дней назад. Но она заморожена. В гробу есть холодильная установка.

Да Свит Лав Ананда — это индийский гуру Гитте Грисантемум. Я думаю о нём с сочувствием. Вибе из Рибе много лет торговала мороженым в киоске на набережной и прославилась тем, что в жаркие дни — когда она боялась, что у неё кончится мороженое — продавала детям полые шарики, надеясь таким вот неправедным способом растянуть свои запасы. Но храни Господь её душу.

Мы садимся в машину. Пока что никто не интересуется, почему это мы оказались здесь. Скажу без всякого преувеличения, что для большинства жителей острова мы с Тильте и Баскером нечто вроде талисмана; люди уверены, что стоит только нам появиться, как все планы начинают осуществляться и исчезают последние препятствия, а вокруг воцаряются доброжелательность и веселье.

Машина выезжает с парковки, пересекает заросли травы-песчанки и выбирается на дорогу. Я сжимаю руку Тильте и поглаживаю Баскера, у нас троих возникает ощущение, что мы, несмотря на всю серьёзность ситуации, движемся в правильном направлении.