До последнего вздоха - Роки Каллен

Твой взгляд был прикован ко мне.

Депрессия,

я так устала от историй про страдания и потери, которые ты нашептывала мне на ухо. На уроках я впивалась ногтями в дерево стула, чтобы убедиться, что я все еще сижу на нем, что я не упаду.

Ты продолжала попытки запереть меня. Но я медленно находила ключ. Когда я отвлекалась на написание эссе для университета и на глаза-блюдечки, ты вела себя тихо. Мне надоели прощальные песни, которые ты нежно напевала мне на ухо. Они звучали так красиво. Они звучали как ложь.

И я устала от чувства, что я вот-вот утону, из-за которого реальный мир казался далеким.

Я устала быть одна, ведь я знала, что все вокруг может заиграть новыми красками.

Если я буду с ним. Поэтому я решила сопротивляться, когда ты будешь подкрадываться ко мне. Бороться. Тебе тут больше не было места. Тогда же я поняла, чего не хватает в моем рассказе. Я достала свой блокнот и написала о боли. А еще я написала о надежде.

Август,

я написала о нас.

Август,

ты сказал:

– Привет!

– Привет, – ответила я.

Мы оба смотрели в пол. Мои белые кеды, усеянные словами, твои чистые кроссовки. Прошла неделя с тех пор, как мы по-настоящему смотрели друг на друга. Я чувствовала вибрирующую энергию между нами, волнение, влечение. Мы стояли на тротуаре, но с таким же успехом мы могли быть заперты в тесной кладовке. Воздух вокруг, казалось, давил на нас, наполненный ожиданием и нерешительностью.

– Прости…

– Прости меня, Август. – Я все еще смотрела на твои ноги. – Я… слишком остро среагировала. Ничего такого не было, я просто… разнервничалась.

Несколько секунд ты молчал.

– Я никогда не сделаю тебе ничего плохо, никогда осознанно не причиню тебе боль.

Ты сделал шаг мне навстречу, кроссовки подвинулись ближе. Я почувствовала, как твоя рука поднимает мой подбородок. Ты сглотнул, и я увидела, как дернулся твой кадык.

– Элли Уокер, ты меня прощаешь?

Часть меня хотела сказать, что не за что просить прощения, что мне понравилось ощущать, что ты меня хочешь, что, оттолкнув тебя, мне еще сильнее захотелось быть с тобой. Но вместо этого я сказала:

– Август Мэттьюс, ты прощен. – Ты выдохнул, с твоих плеч спало напряжение. Воздух стал менее плотным. – И вообще, что бы я делала, если бы в моей жизни не было великолепного Августа Мэттьюса?

Ухмылка.

– Страдала. Тяжко. Очевидно же.

– Действительно. Ведь так тяжело, когда тебя никто непрерывно не достает. Тишина сводит с ума.

– Тишина – твоя лучшая подруга, так что, сдается мне, кто-то привирает.

– А вот и нет. У меня тут рой слов и миров.

Я дотронулась пальцем до своего виска.

– Ага, но было бы здорово, если бы ты почаще пользовалась ртом.

Тут твой взгляд задержался на моих губах: одна секунда, две секунды, три секунды.

Я хотела что-то сказать, но отвлеклась на твои глаза, следящие за моими губами, и забыла, как сложить слова в предложение.

Потом ты встряхнул головой, словно освобождая ее, и сделал шаг назад.

– Хочешь пойти на наш мост?

Мне нравилось, как ты говорил «наш» мост. Это было приятно, потому что мы уже много лет туда не ходили, но он все еще оставался нашим.

– Да, хочу.

* * *

Мост ничуть не изменился. Разве что немного состарился и обветшал. Ты подошел к тому месту, где на дереве были вырезаны наши имена.

Я моргнула и провела пальцами по буквам.

– Неужели они до сих пор так хорошо читаются?

– Возможно, им кто-то помог.

Ты вытащил швейцарский армейский нож и покрутил его в руках.

– Ты приходил сюда, чтобы обновить их?

– Может быть.

– Почему?

Ты переминался с ноги на ногу.

– Я… я не хотел тебя отпускать.

Я быстро моргала. Мне было неловко, волнительно, страшно – во мне смешались все подобные эмоции. Я взглянула в твои большие, огромные серые глаза. Они смотрели на меня, и мне казалось, что я тону в них. Передо мной стоял мальчик, который бегал со мной наперегонки по улицам, который поцеловал меня на мосту, который рисовал для меня картинки, заставлявшие меня чувствовать себя настоящей и живой. Я хотела сказать тебе об этом, но вместо этого выдала:

– Твои глаза не помещаются на твоем лице.

Ты моргнул.

– Мои глаза?

– Да, они слишком большие, и, когда ты на меня смотришь, мне кажется, я могу споткнуться и упасть в них.

– Я даже не знаю, как на такое реагировать: радоваться или обижаться.

Ты склонил голову.

– Обижайся. Закипай от негодования. Да, я думаю, это самая подходящая реакция.

Может быть, после этого я перестану заглядывать в твои глаза и плавать в их серых водах без спасательной шлюпки. Я чуть не потеряла равновесие, когда заметила на твоих губах самую идиотскую и прекрасную ухмылку.

– Что? – спросила я, тряхнув головой, чтобы избавиться от наваждения.

Твои глаза и улыбка затмили все остальное. Ты дотронулся до моего носа.

– Может, я хочу, чтобы ты споткнулась и упала в моих глаза. Думаю, это будет честно, потому что я уже давно потерялся в твоих веснушках.

Я тут подняла руку к носу.

– Моих веснушках?

– Помнишь, в четвертом классе с мисс Бейли мы проходили звезды?

Я прищурила глаза.

– Да.

Ты отодвинулся.

– Я помню, что смотрел на тебя. Я специально сел сбоку и чуть позади тебя, чтобы смотреть на тебя, когда мне захочется, и чтобы ты не могла перехватить мой взгляд. Я очень дорожил своими конечностями и не хотел с ними расставаться.

Я усмехнулась и ткнула тебя локтем в ребра. Я помню, что немного обиделась, когда ты пересел. Мне казалось, ты захотел больше личного пространства. А на самом деле все это время ты просто пытался скрыть от меня свой растущий интерес. Кажется, я даже покраснела.

Ты улыбнулся и сглотнул.

– Мы проходили звезды, созвездия и их названия. Как-то раз мы играли после школы, я посмотрел на твои веснушки, и мне захотелось дать им имена, как звездам на небе, потому что мне казалось… что они такие прекрасные и я не могу до них дотянуться.

Мы сидели в тишине. Мое сердце превратилось в желтый воздушный шар и парило где-то над нашими головами. Ты отвернулся. Как будто ты подозревал, что я встану и уйду, но тебе не хотелось этого видеть.